Источник - Джеймс Миченер

– Заки, – спросил он, – у тебя в самом деле были видения или ты их представил себе, потому что общался с теми, у кого в самом деле были прозрения?

Ребе Заки терпеливо успокоил каждого из своих друзей:

– Это случилось со мной задолго до того, как я услышал о Каббале. В тот день, когда я покидал Поди, Бог показал мне, как на лицах моих близких лежат огненные печати. Я отчетливо видел их, все было на самом деле, и во сне голос обратился ко мне и сказал: «Заки, если ты попытаешься разделить число 301 на два, три или четыре или же на пять и шесть, по числу обыкновенных дней недели, то всегда будет оставаться единица. Это ты. Но если ты разделишь его на семь, что является числом нашего Шаббата, остатка не будет, и ты останешься наедине с Богом. – И шепотом добавил: – А если ты сложишь все буквы в слове «огонь», то они дадут число 301».

Среди каббалистов началась серьезная дискуссия об этих мистических фактах, потому что они, без сомнения, несли какое-то зловещее предзнаменование, но ее сразу же прервал ребе Йом Тов, который напомнил Заки:

– Есть одна весомая причина, которая должна остановить тебя. Если твои кости будут погребены здесь, в Цфате, то в Судный день ты встанешь встретить Машиаха; но если они останутся где-то за морем, то тебе придется, как кроту, прорываться сквозь землю, чтобы добраться до Святой земли. – Это убеждение было свойственно многим старым евреям, и именно страх перед долгой и непростой обратной дорогой в подземной темноте заставлял их возвращаться, чтобы умереть на Святой земле.

Столь же весомо было и напоминание ребе Абулафиа:

– Ты не обыкновенный еврей, Заки, который отправляется в Рим с задачей защитить Тору. Кое-кто пытался это сделать, и ему пришлось бежать. Но ты еврей, который когда-то был крещен христианской церковью, и в ее глазах ты, как те сожженные евреи Поди, – еретик, отступник. Они убеждены, что сжечь тебя – это их обязанность. Если ты отправишься в Рим, то накличешь на себя смерть.

Но произнесенные в ответ слова ребе Заки оказались куда весомее:

– Все мы живем под Богом, и пусть даже я отправлюсь в самый дальний конец Средиземноморья, мне никуда от него не деться. Останься я с евреями Поди, я бы сгорел вместе с ними. Они зовут меня. И Бог меня призывает.

Разговор прервало появление двух старших дочерей Заки, Сары и Тамар, которые пожелали узнать, в чем цель такой встречи. Когда им разъяснили, что их отец собирается вернуться в Рим и выступить там в защиту иудаизма, они начали отчаянно возражать. Как и их мать, они были против того, чтобы он покидал и Поди, и Африку, и Салоники, – а теперь они были против его расставания с Цфатом.

– Если бы мама была жива… – хрипло кричали они.

– Она не жива, – прервал их Элиезер. – Но есть я. И я говорю, что если ребе Заки призван Богом к выполнению этой ужасной миссии, то да будет с ним мое благословение и благословение наших детей.

– Они еще не в том возрасте, чтобы что-то понимать, – завопили сестры.

– Я знаю, что они все поймут, – сказала Элишеба, – потому что они – дети святого человека.

– Если бы тут была наша мать… – застонала Сара.

– Прикажи своей жене уйти отсюда, – сказал Абулафиа один из раввинов, но тот возразил:

– Она его дочь. И может остаться.

Суть дела была рассказана Заки, и он сказал:

– Ты можешь остаться, Сара, но не разговаривай так громко.

Дискуссия продолжилась, но ничто не могло поколебать Заки в его решимости отправиться в Рим, и наконец все согласились, что он должен это сделать. Он провел в Цфате еще две недели, улаживая все свои дела. Сапожную мастерскую он продал молодому человеку, который надеялся после его кончины жениться на Элишебе. Он вел долгие беседы со своими детьми, надеясь, что у них останется в памяти облик седобородого пожилого человека, который был их отцом.

Он посещал одну синагогу за другой, молясь вместе с людьми, которые выросли в любви к нему, а в последнюю пятницу пошел с раввинами на луга и пел веселые песни, встречая Шаббат. Затем оставив их, он двинулся в неторопливую прогулку по улицам города, напоминая всем евреям их обязанности по встрече Царицы Субботы. Предполагалось, что он зайдет в немецкую синагогу, которую посещала его жена, но вместо этого он направился к синагоге ребе Абулафиа, человека, который тоже нес на себе груз греха, и два старых человека посмотрели друг на друга поверх голов общины.

В воскресенье он попрощался с женой. Никогда больше ему не придется ласкать эти любимые груди, никогда больше он не познает волшебную силу ее бедер. Ее чрево никогда больше не взрастит в себе его семя, и он не будет чувствовать по ночам, как ее белые ноги сплетаются с его. Постепенно изгладятся из памяти черты ее милого лица в рамке черных волос, но в последний момент он увидит сквозь пламя не YHWH, а Элишебу, дочь Элиезера бар Цадока.

Ранним утром понедельника люди Цфата во главе со своими раввинами вышли за пределы города проводить ребе Заки, который начал свой путь. Они давали ему в дорогу деньги и провожали молитвами. Он поцеловал жену и детей, затем еще раз поцеловал жену, но последним из жителей Цфата, с кем он обменялся словами, был доктор Абулафиа, который принес с собой маленький сверток.

– Ты знаешь мой грех, с которым я живу, – сказал испанец. – Помоги мне. Убегая, я взял с собой эту менору. Верни ее на ту землю, где нас преследовали. Кто-то сохранит ее.

Ребе Заки посмотрел на человека в тюрбане и, полный смирения, сказал:

– Я сурово осуждал тебя. Теперь Бог вынуждает меня пройти тем же путем. Прости меня. – Но когда он той же ночью остановился передохнуть на холме Макора, то сказал себе: «Возвращение меноры доктора Абулафиа в Европу – это акт высокомерия, если не идолопоклонства». И поэтому он зарыл ее глубоко в землю, надеясь, что когда-нибудь евреи, которым доведется жить в этих местах, найдут ее и сочтут чудом.

На следующее утро он встал пораньше и возобновил свой путь в Рим.

Схематическое изображение золотой монеты, отчеканенной в Египте во времена правления династии Фатимидов. Надпись разделена – аверс: «Во имя Бога, динар этот выпущен в Тиберии в 395 г. (1004 г.) при имаме Али аль-Мансуре Абу Али. Возглавлял верующих Аль-Хаким би-Амр-Аллах». Реверс: «Нет Бога, кроме Аллаха. И нет никого равного ему. (Эта фраза появилась, чтобы вызывать раздражение у христиан.) Магомет – пророк Аллаха, и послан, чтобы доказать величие истинной веры, пусть язычники и ненавидят ее, Али – друг Аллаха». Речь идет о том халифе аль-Хакиме, который приказал разрушить христианскую церковь Гроба Господня в Иерусалиме в 1009 г., положив начало ряду событий, увенчавшихся Крестовыми походами. Монета оказалась в Макоре 21 августа 1880 г., вскоре после шести часов дня.