Восемь Драконов и Серебряная Змея - Yevhen Chepurnyy

— Разумеется, — ответил тот, непонимающе нахмурившись. — Может ли защита родины быть делом неправым? Будь я взрослым мужчиной тридцать лет назад, и я помог бы вам, чем только смог.

— Хорошо, — покивал старый монах. — Хорошо… — он ненадолго умолк, в задумчивости перебирая пальцами седые волосы своей бородки. — Со мной, и нашим уважаемым старшим, было два десятка воинов, сильных и умелых, но враг наш также не мог быть заурядным — неумехи не стали бы и мыслить о проникновении в Шаолинь, — продолжил он преувеличенно ровным тоном. — Мы успели пройти перевалом Яньмыньгуань вовремя — до того, как враг добрался туда, — и остановились в долине Луаньши. Ни число врага, ни его сила были нам неизвестны. Что, по-вашему, было для нас наилучшим образом действий, господин Цяо? — почему-то, он вновь обратился к главе Клана Нищих.

— Когда враг угрожает великой Сун, нет смысла цепляться за правила честного поединка, — недолго раздумывал тот. — Не зная числа и силы врага, и имея на своей стороне лишь внезапность, разумным было бы устроить засаду.

— Мы сделали именно это, — со странной горячностью поддакнул ему старец. — Значит, вы считаете, что засада была верным решением?

— Ну… да, — пожал плечами Цяо Фэн. — На войне все средства хороши, а враги, намеренные с подлыми целями проникнуть в чужой дом, не заслуживают честного обхождения.

— Да, да, — истово закивал монах. — Именно так. Именно так и рассудил наш уважаемый старший, и все мы согласились с ним. Мы устроили засаду по обеим сторонам той горной долины, насторожили ловушки, и приготовили тайное оружие. Вскоре, кидани и вправду прошли долиной Луаньши — отряд из девятнадцати солдат. Мы напали на них, и одолели с необычайной легкостью, что вселило сомнения в наши сердца — правдивой ли была та весть? Действительно ли собирались сильные воины из Ляо проникнуть в Шаолинь? Ведь те солдаты, которых мы сразили, были обычными пехотинцами, да еще и не очень умелыми. Но мы никак не ожидали того, что случилось потом. Нет, не ожидали, — с грустью протянул Чжигуан.

— Следом за солдатами, по дороге, ведущей к Яньмыньгуаню, ехала карета — небольшая, запряженная единственной лошадью, — тяжело заговорил он. — Всего один камень, метко сброшенный со склона, понадобился, чтобы остановить ту повозку. Стоило лошади в упряжи упасть замертво, как карету покинули люди в ляоских одеждах — мужчина, женщина, и… — запнувшись, он все же договорил:

— Младенец, не больше года от роду, — Инь Шэчи немедленно навострил уши: все это живо напомнило ему одну старую тайну, которую он так и не раскрыл до конца.

— Мы напали на мужчину, — тем временем, говорил престарелый монах. — Четверо искусных воинов попытались сразить его, и пали сами, не выдержав и одного удара незнакомца. Воистину могучим оказался тот кидань — даже наш уважаемый старший не смог сдержать его натиск. В отчаянии, мы обратили свои мечи на женщину с ребенком, — продолжил он с печалью в голосе. — Она оказалась беззащитна перед нашей атакой, и пала едва ли не сразу же. Ребенок в ее руках также утих, — старый монах сокрушенно покачал головой. — Великий грех совершили мы тогда. Видя смерть своей спутницы и дитяти, наш несокрушимый противник впал в отчаяние, и, подняв на руки их тела, бросился в пропасть — желание жить оставило его. Но, сжатый руками мужчины, ребенок очнулся, и закричал. Желая спасти дитя, мужчина выбросил его из пропасти, и наш старший поймал его. Мучимые совестью за невольно совершенное злодейство, мы решили оставить дитяти жизнь, и отдать его в приемную семью. Ее вы видите рядом с нами, — он указал на пару престарелых супругов Цяо.

— Прости, Фэн-эр, — виновато промолвил Цяо Саньхуай. — Мы пытались заботиться о тебе, как о родном. Жаль, что все так обернулось.

— Кидань, — глухо бросил Цяо Фэн поднимаясь на ноги. — Приемный сын. Это ложь, — его голос медленно набирал силу. — Ложь, вы слышите? Ты лжешь, падаль, лысый осел! — взревел он. Одним длинным прыжком достигнув монаха, он ухватил его за горло, и вздернул в воздух, легко, точно котенка. Чжигуан лишь печально прикрыл глаза.

— Письмо нашего уважаемого старшего, что лежит в завещании Ван Цзяньтуна — настоящее, — полузадушенно прохрипел он. — Клянусь именем Будды, я сказал одну лишь правду, — глава нищих, вперив в него яростный взгляд, медленно опустил старца на землю.

— Если ты и не врешь, старик, то ошибаешься, — зло бросил он. — Я никак не могу быть киданем!

— Да восславится Будда, — хрипло ответил монах, растирая горло. — Лучшее доказательство моим словам — ваше лицо, господин Цяо. Именно его я видел в долине Луаньши тридцать лет назад, сражаясь с тем могучим воином. Вы и ваш отец похожи, как две капли воды.

— Ладно же, — ожесточенно выплюнул Цяо Фэн. — Хорошо. Твой «уважаемый старший», — он презрительно скривился при этих словах. — Мерзавец, убивший женщину, и отнявший семью у ребенка. Я хочу поговорить с ним лично. Кто он?

— Величайший из слепцов! — раздался звонкий юношеский голос от одного из пиршественных столов. — Слепцов, а заодно, и глупцов! — и Инь Шэчи, поднявшийся со своего места, заливисто рассмеялся. Нищие, монах Чжигуан, и большинство пирующих недоуменно воззрились на него.

— Правильно брат Цяо назвал тебя смердящим лысым ослом, старик, — глумливо бросил Чжигуану юноша, отсмеявшись. — От себя, добавлю еще одно: ты — редкий слепец и глупец, последовавший за первейшим из слепцов и глупцов Поднебесной, покойным настоятелем Шаолиня, Сюаньцы! Да, именно он был тем самым «уважаемым старшим»! — торжествующе воскликнул Шэчи, заглушая удивленные возгласы присутствующих. — Именно он был тем недоумком, что принял семью с ребенком за воров, намеренных обокрасть Шаолинь! Что же никто из вас, «доблестных героев», — слова юноша разве что не сочились ядом, — не остановился, видя, что вы напали на супругов с годовалым младенцем на руках? Что же вы не попытались отступить, видя, что сражаетесь с отцом, защищающим семейство? Или вы — стадо овец, безропотно следующих за своим скудоумным пастухом? — он вновь рассмеялся, пораженно качая головой.

— Ты так настырно пытался оправдать свое злодеяние, снова и снова спрашивая у его жертвы