Дороги в неизвестность - Марик Лернер

Я поймал нужную волну и сразу же мы услышали:

«Что-то странное происходит в нашей Северной Пальмире, – возбужденно говорил ведущий эфира. – Что такое план «Перехват», я думаю, всем слушателям известно, обычно это происходит при розыске преступников. Выставляются посты на дорогах, проверяются железнодорожные станции, платформы пригородных поездов, пристани, аэропорты прикрываются заслонами. На всех перекрестах торчат вооруженные милиционеры и непонятные люди в масках и с автоматами. Иногда, успокаивая граждан своим присутствием, в небе болтается вертолет. Он сверху все видит, мы это прекрасно знаем. Пока это на городском уровне, но, очень похоже, может распространиться и на область. Сейчас приведены в повышенную готовность все спецподразделения северной столицы. Никто толком ничего не знает, ответственные лица категорически отказываются отвечать на вопросы. Единственное, что нам точно известно на этот час – проведен сбор личного состава, привлекаемого к ликвидации вооруженных банд, освобождению заложников и пресечению террористических актов. Сначала мы думали, что ловят очередных ваххабитов, но, по неофициальным данным, разыскивают одного из работников концерна ЭГО».

– Вовремя мы свалили, – сквозь зубы сказал Рафик, – с нашими документами, а вернее с их отсутствием, сгорели бы сразу. Хороша страна родная, но в Москве лучше!

Он завернул к дому и остановился у нашего подъезда, выключив двигатель. Никто не открыл дверь машины, мы продолжали сидеть и внимательно слушать.

«Если кто не понял, – сделав эффектную паузу, продолжил репортер, – очень похоже, что группа неизвестных злоумышленников похитила гнома. Именно одного такого и ищут. Ничего подобного не происходило уже пять с лишним лет. Вот мне подсказывают, последний случай был, когда убили орка-охранника в Аддис-Абебе. Убийц правительство страны моментально схватило, но почему-то они даже до тюрьмы не доехали. Скончались от суицида, причем – выстрелом в затылок. Еще ходили упорные слухи, что при этом присутствовали эльфы.

Ну что ты хочешь? – спросил он, явно не в микрофон. – Какая разница, на фоне чего я говорю, милиции или Смольного? Хочу стоять напротив проходной ЭГО и буду стоять. Имею полное право. Ладно-ладно, если вам не нравится, перейду на ту сторону улицы…

Власти нервничают, – сообщил он радиослушателям, – тут собралась толпа репортеров, но нас норовят прогнать. Одну минуту… Ага! Извините, – после минутного молчания сообщил он, – тут вышел эльф и сказал буквально две фразы. Информация о похищении подтвердилась, но скорее всего заложник уже мертв. И никаких санкций, – он хмыкнул, – пока, – репортер выделил последнее слово интонацией, – ЭГО применять не будет до выяснения всех обстоятельств. Очень просил всех по возможности находиться дома, чтобы не затруднять работу следственных органов…»

– Все, – сказал я, – выключая радио. – Больше ничего интересного не будет. Как только он начал говорить успокоительные слова, из ближайших к ЭГО кварталов как раз и побегут. Будет много шума, мата, и кого-то непременно либо пришибут менты, либо затопчут в давке. Теперь мы узнаем что-то новое, только если начнут высаживать нам дверь, все остальное в эфир не пойдет.

– Как они моментально отреагировали! – восхитился Рафик. – Всего-то два часа прошло с момента, как Черепаха сказала, что больше глюк, изображающий Трифона, держаться не будет. Мгновенно всех подняли. Вот только кого они искать могут? – с удивлением добавил он. – Бородатого типа с безумными глазами, у которого на лбу повязка с надписью «Это я пришил гнома»? Так тела нет, одна пыль. Нет тела – нет дела.

– Очень странный вопрос, кого искать. Таких, как нас, – открывая дверь машины, ответила Черепаха. – У кого документы липовые. Разбираться потом будут. Поскольку мы прекрасно смылись, загребут разных нелегалов и гастролеров. Тоже польза для города, меньше воровать будут, и начальство с чувством выполненного долга отчитается перед народом о росте процента задержанных бандитов и разных прочих подозрительных лиц. Надеюсь, вас больше не мучают дурацкие сомнения по поводу его морального облика? Пистолет с глушителем Трифон принес не для того, чтобы подарить заплаканной Тане на счастье. Зря вы его выбросили, мог пригодиться.

– Ага, – согласился я, входя в подъезд, – непременно понадобился бы при проверке – застрелиться. Все-таки интересно было бы узнать, кому он толкал наркоту. Послать, что ли, всем гномам подряд эсэмэску «Я все знаю…»? Так некому проследить, как они бьются в истерике, никакого удовольствия. А это еще кто? – поинтересовался я уже на нашем этаже, нагибаясь и поднимая за шиворот человека, лежащего на куче тряпья возле привычно неработающего лифта. Нам даже стоимость квартиры из-за этого скинули, не каждый согласится пешком на пятый этаж.

– Отстань, – резко сказала чумазая девчонка и попыталась вырваться. Потом она сунула руку в карман и вытащила ее уже с перочинным ножиком.

– Какая опасная, – удивился я, ловя руку и отбирая нож. – Ты что здесь сидишь? Ночевать негде?

– Негде, – с вызовом ответила она. – Предложишь постель согреть?

– Кому ты нужна такая грязная? – отверг я глупое предположение, затаскивая ее в открытую Рафиком дверь.

– Черепаха, – попросил я, – сунь ее в ванну и дай что-нибудь переодеться, воняет же.

Девчонка странно посмотрела на меня и послушно пошла за Черепахой по коридору. Я кинул ножик на стол в кухне и полез в холодильник в поисках чего-нибудь пожрать.

– Зачем она тебе сдалась? – спросил Рафик, прислонившись к стене.

– Ни зачем, – ответил я, старательно намазывая хлеб маслом. – Будешь? Ну, как хочешь, – сказал на отрицательный жест. – Не могу смотреть на таких детей спокойно. Будет время и возможность, займусь детским домом. Чем воровать на улицах, лучше пусть в Треугольник едут, нам руки нужны. Посмотреть внимательно, кто еще не оскотинился, а лучше всего малолеток брать и отправлять через портал. Там у них и семья будет, и вырастут нормальными людьми.

Рафик продолжал стоять молча.

– Ты вообще чего стоишь, смотришь? Бери сковородку, масло, яйца – и вперед, показывать, как жарить яичницу. Ничего другого мы все равно делать не будем. Пожрем и спать. А пить на радостях от чувства выполненного долга не будем, – порадовал я его, – в доме ничего нет, бегать же искать я не собираюсь. Да и нечему тут радоваться. Это в кино красиво смотрится – «ничего личного, чистый бизнес». Застрелить же хорошо знакомого типа без особой причины, просто так, на всякий случай, мне удовольствия не доставило. И вообще, завтра нужно звонить госпоже миллиардерше, и совершенно не тянет для лучшего впечатления дышать ей в лицо перегаром. Вот после – за милую душу. Нам, русским, – Рафик оскалился в улыбке, – ну, русскоязычным, – покладисто соглашаюсь, – хотя ты тоже на славянина не тянешь, выпить после законченного дела как медведю меда покушать.

– Может, ты сам пожаришь? – жалобно спросил Рафик. – Совершенно не хочу есть.

– Иди отсюда, сам справлюсь.

Он сделал ручкой и удалился.

Нет ничего проще, чем сделать обычную, ничем не примечательную яичницу. Берешь сковородку, ставишь на огонь, потом сало туда кусочками бросаешь, разбиваешь яйца и ждешь. Крышкой закрывать не надо, чтобы вид не испортить, солить желтки тоже, а то они мутнеют. Огурчик еще, хлеб. Говорят, черный лучше, но переучить привыкшего есть лепешки сложно. Здесь они есть, надо брать у кавказцев. На Земле даже вкус у хлеба другой. Или это в России?