Звездная дорога - Питер Гамильтон

– Что случилось? – закричала Анджела.

Сол направился к ней, умиротворяюще вскинув руки.

– Все в порядке. Ей стало трудно дышать, волокна-мониторы сообщили, что потребление кислорода падает. Я вызвал их, чтобы не доводить до критического состояния.

Анджела оттолкнула мужа, не утруждая себя ответом или порицанием… которое в последнее время высказывала слишком уж часто. Она знала, что это неправильно, знала, что он не виноват, но только на нем ей удавалось выместить свой гнев.

– Все хорошо, малышка, – проворковала она крохотному существу, лежавшему на кроватке.

Ребка, слишком маленькая для восьмимесячной девочки, была одета в ползунки с миленькими мультяшными цветами. Трубки и волокна-мониторы по-змеиному заползали под воротник, ручки и ножки малышки обхватывали браслеты. Рядом на матрасе расположился серебристо-серый модуль диализа, облегчавший работу почек, терпящих бедствие. Морщинистое личико хрупкой, болезненной Ребки исказилось, когда она заёрзала, изо рта вырвался тихий булькающий звук. Она была слишком слаба, чтобы плакать как следует. Трубка, по которой ей в нос поступал кислород, тихонько шипела.

Один лишь вид дочери, которой с трудом удавалось дышать, заставил глаза Анджелы наполниться слезами.

– Она получает достаточно кислорода, – сказал Дэвид, медбрат. Анджела знала по именам всех работников окружной службы скорой помощи. – Делать интубацию не нужно, – заверил он её.

– Хорошо. Ладно, – сказала Анджела, вытирая слезы, отчаянно надеясь на хорошие слова. – Что нам делать?

– Способность её лёгких к переработке кислорода снижалась на протяжении некоторого времени, – сказал Алкхед, другой медбрат, изучавший мониторы. – Мы её заберём, и там разберутся, в чем дело.

Анджела зажмурилась. Ребку заберут. Обратно в областной госпиталь Палмвилль; его педиатрическое крыло она знала лучше собственного наполовину построенного дома: слишком темная синяя краска, беззаботные светящиеся изображения антропоморфных животных на стенах, постельное бельё с пчелками и динозавриками, холл для родителей – зал ожидания в аду, полный слезливых и мертвоглазых обитателей, пребывание в котором было для нее невыносимо.

– Поехали, – сказала Анджела.

Она стиснула зубы, пытаясь взять под контроль бурные эмоции. Ещё одна проблема. Ещё одна уязвимость, с которой должно справиться это маленькое тело. Она думала, что лёгкие Ребки вне опасности, что стероиды работают, раз уж аппарат искусственного дыхания отключили две недели назад.

Ничто этого не предвещало; беременность протекала хорошо. Тесты – а их были десятки – всегда показывали, что с матерью и дочерью все в порядке. Новая Флорида не испытывала недостатка в медицинских учреждениях, а Окленд теперь являлся полноправным штатом с сенаторами в самом Вашингтоне. Педиатрическое отделение в областном госпитале Палмвилль было эффективным и профессиональным. Медицинская страховка высшего уровня, оформленная для семьи Ховард в зарегистрированной на Земле компании, выплачивалась исправно.

Только после родов они получили намек на тот ужас, который должен приключиться с их красивой дочкой. Желтуха[97] Ребки, совершенно нормальное явление для младенцев, развилась в полноценный отказ печени, который потребовал пересадки органа генетически модифицированной свиньи. Это был первый залп шквала медицинских катастроф, который обрушился на ребенка. С каждой бедой в госпитале умело справлялась преданная своему делу команда врачей. Но всякий раз, когда удавалось решить одну проблему, появлялась другая. Их накопление заставило докторов подозревать системный недуг, который пока что не удалось диагностировать.

Больше всего смятенных родителей Ребки тревожило то, что она не росла. На девятом месяце она весила пять с половиной килограммов, и росту в ней было едва ли пятьдесят три сантиметра. Но с её синдромом гипоплазии левых отделов сердца, поликистозом почек, дефицитом белка, приведшим к замедленному развитию мышц, слабой иммунной системой и разнообразными аллергиями отставание в росте было неизбежным, как предупредил их главный педиатр. К счастью, на неврологическое развитие это не повлияло. Сол клялся, что она улыбнулась один раз, всего-то десять дней назад.

Дэвид и Алкхед выкатили кровать через дверь; все медицинское оборудование, предназначенное для оказания критически важной помощи, разместилось на полках под матрасом. Кровать была задумана такой, чтобы помещаться в лечебный отсек «скорой помощи». Закрепив её на месте, Дэвид начал подключать системы к источнику питания и разъемам для передачи данных.

Анджела прихватила сумку, которая постоянно стояла наготове возле передней двери. Сол взял свою, и они оба забрались в «скорую», где Дэвид занимался маленькой пациенткой, а Алкхед, сидевший впереди, наблюдал за работой автопилота.

По крайней мере им не пришлось включать сирены, хотя на автостраде Алкхед удерживал скорость в сто двадцать километров в час. Было раннее утро, и машин оказалось немного. За затемнёнными окнами проносились знакомые указатели и дороги, ведущие к фермам. Анджела отрешенно глядела на них, не позволяя своей безграничной боли возобладать, поскольку в этом случае все, что осталось от её рассудительности, утонуло бы в пучине отчаяния. Она ненавидела беспомощность, жалкую благодарность, возникавшую всякий раз, когда педиатрам в госпитале удавалось справиться с новым кризисом. Ненавидела спрашивать саму себя о том, что будет дальше, потому что это означало, что она ждёт признаков новой проблемы, в то время как должна бы надеяться, что её милой дочери станет лучше. Но самая сильная её ненависть была направлена прямо в сердце безразличной вселенной, которая могла причинить столько страданий такому драгоценному и невинному живому существу.

Они проехали мимо съезда на Стэмфорд, и она машинально потянулась к сумке. Анджела выглядела ужасно – в спортивной майке и шортах, волосы перевязаны лентами, ноги в промокших от пота носках и грязных кроссовках. В сумке был флисовый жакет, какие-то спортивные штаны, сетевые очки и аудиоинтерфейс, даже немного наличных денег вместе с туалетными принадлежностями в грязной старой косметичке. Анджела взглянула на эту косметичку, изумлённо моргнув, наткнувшись на нее в поисках носков. Наверное, это была самая старая из её вещей – та самая, в которой она провезла с Нового Монако контрабандное «мыло».

Той жизни больше не существовало. Анджела вспоминала о ней как о какой-то зонной драме. С трудом верилось, что она была той принцессой-миллиардершей. Она справилась – одержала победу там, где, как подозревала, весьма многие из её круга потерпели бы поражение; она начала строить настоящую жизнь, не сказку, но адекватную, с потенциалом. В конце концов, у нее были века, чтобы превратить землевладение на новой планете в империю, которую мог бы когда-нибудь одобрить даже её отец. И милый сентиментальный Сол оказался достаточно приятным компаньоном.