Сладкая ночка - Екатерина Черкасова

Поправляя бретельку купальника, я сунула бумажку за вырез, как сделала бы на моем месте любая женщина независимо от национальной принадлежности. Читать записку под пристальным взглядом бармена-марокканца (а может, и не бармена, и не марокканца) было бы непростительной глупостью. Поэтому я прикрылась парео и улеглась на шезлонге.

Густое, как мед, солнце, от которого не спасала даже тень деревьев, одновременно обжигало и ласкало мою кожу. Перед закрытыми глазами плыли то сужающиеся, то расширяющиеся фиолетовые и зеленые круги на алом фоне. Они гипнотизировали меня, погружали в дрему.

Я думала об Абдул Азизе, чья нелепая, почти случайная смерть привела меня сюда.

О, Абдул Азиз, любимый, божественный Ра, согревающий своим теплом мою душу, озаряющий своим светом мою жизнь! Как жить без тебя? О ком думать, мечтать? К чему стремиться? Зачем рваться в Египет, в Луксор, если я больше не увижу тебя, не загляну в твои черно-золотистые глаза, не обниму… Если я больше никогда не войду в твой кабинет, где горячий желтый ветер с западного берега Нила рвет белые занавески, чтобы встретить твой радостный взгляд, увидеть твой жест, которым ты расстегиваешь верхнюю пуговицу белоснежной рубашки, словно тебе при виде меня вдруг стало душно. Мы никогда не жили вместе и никогда не жили бы вместе, не обсуждали покупок на рынке к обеду, не ссорились из-за того, какую передачу смотреть, не приглашали на праздники твою многочисленную родню. Короткие дни, проведенные вместе на конференциях, в Каире, когда слишком мало времени, чтобы говорить о пустяках, и слишком мало времени, чтобы говорить о серьезном… Когда лучше просто молчать, обняв друг друга, потому что мы чувствовали: все равно не найти слов… Мы так мало были вместе. Но почему, почему сделалось так пусто, когда тебя не стало? Почему моя жизнь вращалась вокруг тебя, если я так редко видела тебя?

Я не знаю, сколько прошло времени, звуки и приглушенный голос бармена, разговаривавшего по телефону, слышались, словно сквозь вату.

— Мадам, ваш муж просит вас подняться в номер. Звонили из рецепции, — теперь голос звучал почти над ухом.

Я открыла глаза:

— Спасибо. Давайте я подпишу счет…

Я неторопливо поднялась и отправилась в номер. Портье приветливо помахал мне рукой из-за стойки. В холле было пусто и прохладно, работал кондиционер.

Глянув в зеркало лифта на свое отражение, я осталась вполне собой довольна: стройное тело, смуглая кожа, оттененная ярким купальником и парео.

Дверь в номер была не заперта. Конечно, ведь Патрик ждал меня. Я вошла и, входя в роль домашней хозяйки и примерной жены, крикнула:

— Милый, ты где? Ты меня искал?

Было очень тихо. Только равномерно гудел кондиционер, обдавая меня холодным воздухом, отчего по обнаженным плечам сразу же побежали мурашки. Может, не от холода, а от страха. Запах. Этот смутно знакомый запах страха, который я не могла определить. Он навязчиво лез в ноздри, заставлял сердце биться часто-часто, покрывал кожу холодной испариной. Только потом я поняла, что это был за запах. Запах крови…

На кровати среди окровавленных простыней лежал Патрик. Мне не надо было приближаться, чтобы понять, что он мертв. На полу у кровати валялся нож. Бедняге просто перерезали горло. Я с ужасом представила, что было бы, вернись я на полчаса раньше. Скорее всего я составила бы ему компанию. В ту же секунду море, шикарный отель и бесплатные манго перестали казаться мне привлекательными, я осознала, в какую опасную игру меня втянули.

Оставаться в номере было нельзя. Я сорвала с себя парео и купальник и швырнула их прямо на пол. Сверху упал сложенный клочок бумаги. Я лихорадочно развернула его и прочитала: «В восемь вечера на Вторничном рынке. Золотая лавка Нур-базар. Не опаздывай».

Я оделась, натянула джинсы, майку, сунула в карман бумажку. Выглянула в окно: к отелю подъезжали полицейские машины. Мне не надо было объяснять, что это за мной. И тут я сообразила, что в этом подчеркнуто европейском виде я буду заметна, как араб в национальной одежде в московском метро. Тем более на восточном базаре. В мгновение ока я выскочила из джинсов и напялила на себя длинное платье и повязала платок, низко надвинув его на лоб. Но в дверь уже ломились, оглашая коридор воплями, понятными на всех языках мира: «Откройте, полиция!» Каждый удар набатом отдавался у меня в голове. Я не понимала, какую игру со мной затеяли, ясно было только одно — надо отсюда выбираться. Я схватила сумочку с документами и деньгами и выскочила на балкон. К счастью, соседняя балконная дверь была открыта. Демонстрируя чудеса ловкости и бесстрашия, я перебралась туда.

Хозяева отсутствовали, на кровати была аккуратно разложена принесенная из чистки одежда: белая мужская и черная женская. Вероятно, моими соседями были саудовцы. Не веря своей удаче, я схватила длинный шелковый абай и сменила свой платок на черный, оставлявший открытыми только глаза. Слава богу, я не блондинка, и глаза у меня не голубые. Одетых саудовских женщин можно отличить только по росту.

Я изо всех сих сдерживала себя, чтобы не побежать. В холле было полно полицейских, но я степенно и спокойно, как подобает замужней мусульманской женщине, проследовала мимо них. При виде меня портье несколько удивился — ведь саудовской даме не полагается выходить одной. Я неопределенно махнула рукой в сторону машин, стоявших на улице, давая понять, что меня ждут. Самой большой неприятностью было бы столкнуться нос к носу с настоящей саудовкой, чью одежду я позаимствовала от безвыходности.

Я села в первое попавшееся такси и потребовала, чтобы меня отвезли в торговый центр. Я понимала, что в абае и парандже я выгляжу еще более нелепо, чем в джинсах. Но не переодеваться же мне прямо здесь, в машине!

Невозмутимый таксист тронулся с места. Время от времени я посматривала в зеркало, но слежки не заметила.

В магазине я набрала разной одежды и отправилась в примерочную. Наряд саудовской леди я оставила под банкеткой и осталась в своем скромном длинном платье с длинными рукавами. С притворным сожалением, сделав вид, что ничего мне не подошло, я повесила обратно ворох одежды и ограничилась покупкой большого шелкового платка, в который немедленно и закуталась. В итоге я почти ничем не отличалась от толпы домохозяек и служащих, которые сновали по торговому центру.

До восьми оставалось два часа. Я заказала в кафетерии чашку кофе, села за столик и погрузилась в раздумья.

Без четверти восемь я села в такси. Рынок был рядом, в центре, но появиться там одной значило привлечь к себе внимание. Расплачиваясь, я обратилась к таксисту:

— Заплачу двадцать долларов, если сходите со мной в золотую лавку. Муж заказал для меня браслеты, но уехал по делам. Не хочется идти одной, сами понимаете. А деньги надо отдать именно сегодня. Так как?

— Ладно, — легко согласился таксист. — Вы правильно решили. В это время там можно встретить только марокканских и сирийских проституток. Одной порядочной женщине там делать нечего.