Балтийцы (сборник) - Леонид Павлов

– О-хо-хо-хо-хо, – ржут успокоенные голоса.

В кают-компании начинается бесконечный чай. Курильщики томятся и проклинают аэроплан, загнавший нас под воду, где курение недопустимо.

С наступлением темноты всплываем и одним дизелем начинаем зарядку аккумуляторов, другим поддерживаем ход вперед.

С рассветом погружаемся. Несколько раз подымаем перископы, но ничего в них не видим: точно их забили белой ватой. Командир решает всплыть, чтоб осмотреться и узнать, в чем дело.

Оказывается – нашел густой туман. Не было надобности дальше идти под водой, тратя аккумуляторную энергию, которую с таким трудом, урывками, исподтишка, приходится возобновлять. При дневном свете нашли забившиеся в палубную настилку осколки аэропланных бомб и что-то вроде шрапнельных пуль, но кубической формы.

Но через час верхняя вахта опять стремительно валится в люк и пение ревуна опять оглушает лодку. Погода прояснилась, и слева от нас, на самом близком расстоянии, обнаружен был немецкий перископ. С приближением к неприятельским водам обстановка, естественно, становится тревожной. Остыл юмор. Каждый сосредоточенно и покойно делал свое дело, в возможно более тщательном выполнении которого всякий из нас инстинктивно чувствовал уменьшение опасности, обступившей нас со всех сторон.

В темноте мы подошли ко входу в Данцигский залив. Наша позиция находилась к западу. Чтоб не помешать английской лодке и пройти стороной, надо было точно определить свое место.

Мы всплыли. Командир никак не мог открыть выходную крышку. Ему помогало двое рулевых, но рычаг не подвигался с места.

Атмосфера сразу стала напряженной. На поверхности моря нам можно было находиться только при самом обостренном внимании к тому, что делалось вокруг. А при закрытом люке мы были в этом отношении крайне стеснены. Перископы ночью бесполезны. Иллюминаторы, расположенные по окружности боевой рубки, были очень малы и поминутно заливались волной. Я быстро передвигался от одного иллюминатора к другому, напряженно вглядываясь через них в ночную темноту. Море казалось особенно мрачным и холодным. Безжизненная холодная луна лила мертвенный молочный свет на сумрачные волны, которые с глухим рокотом медленно и тягуче катились на нас, лениво разливаясь по палубе и обдавая рубку пеной. Направо, с размеренною по секундам точностью, мигал маяк. Это была единственная живая точка на мертвом фоне, и к ней невольно тянулся глаз.

За моей спиной продолжали возиться с рычагом. Молчание царило в лодке. Я опять посмотрел на маяк и справа от нас заметил темный силуэт: может быть, буй, а может быть, сторожевое судно без огней. Немедленно сообщил об этом командиру.

– Заполняй балластные, – крикнул он, бросив рычаг.

Лодка стала быстро погружаться. На глубине 90 футов под давлением столба воды выходная крышка плотнее прижалась к своему месту, и рычаг легко открылся. Стало ясно, что крышка не открывалась потому, что повышенным давлением внутри лодки она выпиралась наружу и сильно натягивала запирающий ее рычаг. Давление же внутри лодки обычно повышается вследствие утечки сжатого воздуха из баллонов, где он хранится, на случай необходимости срочного продутия систерн погружения или на случай аварии моторных помп, которыми они откачиваются обычно. Таким образом, барометр в лодке на подводном ходу всегда показывает максимальную плотность, по-обывательски – великую сушь, несмотря на действительную сырость.

Пройдя еще некоторое время под водой и не слыша над собой движения, мы опять стали подниматься… На глубине 40 футов лодка за что-то зацепилась. Старший горизонтальный рулевой, вслух объявлявший глубину через каждые 5 фут, несколько раз повторил одну и ту же цифру.

– Что такое? – в недоумении спросил командир. – Посмотрите на указатель скорости: имеем ли ход вперед?

Я взглянул на циферблат электрического лага. Стрелка указывала ноль. «Сеть!» – промелькнула щемящая мысль.

– Полный ход вперед, – приказывает командир…

Поют электромоторы…

Указатель хода показывает ноль. «Так может быть только хуже, – подумал я. – Можем сорвать верхние мины или запутаться еще больше».

– Стоп электромоторы, – командует командир, видимо думая то же, что и я.

Гробовое молчание во всей лодке. Все напряженно смотрят по направлению к центральному посту.

– Заполняй балластные, – приказывает командир, не давая хода ни вперед ни назад.

Лодка сначала стоит на месте, потом вдруг, точно оторвавшись, начинает падать. Старший рулевой, тоже о чем-то догадываясь, со вздохом облегчения начинает называть глубину:

– 75, 80, 85, 90…

– Задержаться на 100 футах, – говорит командир. – Электромоторы малый вперед, право на борт.

Лодка медленно описывает широкую циркуляцию под водой, выходя из опасного района. Вместе с командиром мы рассматриваем карту наиболее крупного масштаба, стараясь по характеру глубин догадаться о местах возможного расположения противолодочных сетей, применение которых создало для подводных лодок новую смертельную опасность, ужасную тем, что экипаж запутавшейся в сетях лодки обречен на медленную смерть от истощения запасов воздуха, если сети не были снабжены подрывными патронами, упрощающими развязку. То и другое было одинаково по конечным результатам, а потому командир решил не переходить через подозрительную узкость, лежавшую на нашем пути, а, дождавшись рассвета, выследить в перископ, как ее проходят надводные суда.

Весь следующий день мы провели под водой, невдалеке от узкости, и за весь день не видели ни одного судна, что укрепило нас в подозрении о непроходимости этого района.

Произведя ночную зарядку, мы отошли на север и стали на путях, которыми обычно следовали грузовые пароходы, в надежде повторить улов нашего первого похода. Но все суда, без исключения, держались на этот раз под берегом, не выходя из нейтральной полосы, которую шведы специально для этого протралили и обставили особыми вехами.

Не желая тратить времени напрасно, командир решил вернуться и испросить новых инструкций.

С досадным чувством безрезультатности похода мы вернулись в Ревельскую базу и донесли о наших наблюдениях касательно сетей.

Приостановив посылку лодок через указанный нами район до более точных данных, командующий флотом назначил нам поход в Ботнический залив для ловли немецких пароходов.

Получив от начальника Або-Оландской позиции шведские карты, мы пересекли шхеры и вышли в Ботнический залив. Шхерные острова, еще недавно бывшие убежищем для дачников, спасающихся от городского шума, теперь превращены были в маленькие крепости, уставленные морскими батареями, наблюдательными постами, авиационными пунктами и станциями радиотелеграфа. Частное пароходство было прекращено, а для местных нужд ходил раз в неделю пароходик с военным комендантом.