Соблазнить герцогиню - Эшли Марч

В следующее мгновение он привлек ее к себе, и у нее перехватило дыхание. Она знала, что должна отстраниться, но не могла этого сделать. А если честно, то и не хотела.

— Филипп, я…

— Дорогая, скажи мне, будь я хорошим мужем, стал бы я целовать тебя вот так?

Конечно же, ей следовало подготовиться. Ведь она прекрасно знала его поцелуи, помнила, хотя и пыталась о них забыть. Да, все эти три года она старалась забыть о его губах, однако у нее ничего не получалось, а все другие мужчины, пытавшиеся поцеловать ее… О, ни один из них не мог сравниться с Филиппом, потому что его поцелуи казались особенными, удивительными, и Шарлотта была абсолютно уверена — целовать так, как целовал Филипп, не мог ни один из мужчин. И сейчас, когда их губы слились воедино, она в очередной раз в этом убедилась. Ей очень хотелось думать, что на берегу ручья муж просто застал ее врасплох, и только поэтому она не отпрянула от него в тот же миг. Но сейчас стало ясно, что «врасплох» — это просто отговорка. Стало ясно, что она при всем своем желании не смогла бы ему воспротивиться.

Выходит, Филипп обладал какой-то таинственной властью над ней, и ему, чтобы поцеловать ее, требовалось лишь пожелать этого. Но если так, то он, наверное, мог не только поцеловать ее, но и овладеть ею в любой момент… И оставалось лишь удивляться тому, что он этого еще не сделал. Интересно, почему? Может быть, не хотел? Или решил повременить? Да, наверное, именно так. Потому что даже сейчас во всех его прикосновениях и в его поцелуях — время от времени он чуть отстранялся от нее — чувствовалась некоторая сдержанность.

Но чего же он сейчас хотел, чего добивался? И чего хотела она сама?

И тут Шарлотта вдруг осознала: ей хотелось сделать так, чтобы Филипп утратил над собой контроль, чтобы забыл о своей аристократической сдержанности и набросился на нее со всей страстью, чтобы переступил те границы, за которые никогда не выходил.

Но что потом? Что, если он действительно переступит эти границы?

Ах, об этой она сейчас не думала. Сейчас ей хотелось только одного — заставить Филиппа забыть о своем герцогском достоинстве, сделать так, чтобы он по-настоящему ее пожелал и наконец-то полностью отдался страсти.

«Но зачем мне это? — подумала Шарлотта. — Чего я, собственно, добиваюсь?»

На этот вопрос она не могла ответить. Но все же ей казалось, что если она заставит мужа забыть о сдержанности, то тем самым докажет ему — а также самой себе, — что обладает над ним какой-то властью, возможно, даже большей, чем та, которой он обладал над ней.

— Что же ты молчишь, Шарлотта? — Филипп снова отстранился и заглянул ей в глаза. — Правильно ли я целую тебя? Так ли хороший муж должен целовать свою жену? Дорогая, ответь, пожалуйста.

— Нет, не так, — прошептала она, закрывая глаза. И тут же мысленно добавила: «Ах, какие у него сладостные губы…» Ей хотелось, чтобы он целовал ее снова и снова, чтобы ласкал ее и крепко прижимал к себе.

— Не так? Неужели не правильно? — В его голосе прозвучало удивление. И в то же время этот бархатный баритон звучал как чудеснейшая музыка, ласкающая слух, завораживающая и возбуждающая…

Открыв, наконец, глаза, она увидела, что муж смотрит на нее с лукавой улыбкой. При этом он легонько проводил пальцами по ее плечам, по спине, по бедрам, и с каждым его прикосновением Шарлотта все больше возбуждалась, а он, конечно же, чувствовал это, не мог не чувствовать. О, этот человек знал, как заставить ее трепетать и стонать от наслаждения, он играл на ее теле как опытный музыкант, играющий на своем инструменте.

И даже сейчас, три года спустя, она помнила его чудесные ласки. А в это мгновение Филипп ласкал ее точно так же, как тогда. Но зачем, зачем, зачем?.. Чего муж от нее хотел? Ведь он же сказал, что готов расстаться с ней через три месяца…

Тут он взглянул на ее губы и прошептал:

— Но если я целую тебя не так, как должен целовать хороший муж, то научи, Шарлотта. — Он наклонил голову, и его дыхание коснулось ее губ. — Покажи мне, как должен целовать жену хороший муж. Ведь ты же обещала обучать меня, не так ли?

Она приложила палец к его губам и, чуть отстранившись, покачала головой:

— Нет, Филипп.

Он взглянул на нее с удивлением:

— Дорогая, что означает твое «нет»? Ты не хочешь обучать меня? Но ты ведь обещала… Неужели ты забыла о нашем договоре? Неужели забыла, что через три месяца…

— Нет-нет. — Она покачала головой. — Ничего я не забыла. Но настоящие супруги проявляют свои чувства друг к другу только в пределах своих спален.

Филипп поднес к губам ее руку и поцеловал ладошку. Потом, выпрямившись, пристально посмотрел на нее:

— Значит, ты этого хочешь от мужа? Хочешь соблюдения правил приличия, хороших манер?

Шарлотта снова покачала головой:

— Нет, ты не понял. Я говорю не о себе, а о нашей дорогой Джоанне и о том, чего бы она хотела от мужа.

Шарлотта заметила, как герцог поморщился при упоминании, имени Джоанны. Он-то сам называл ее «леди Грей», не иначе. Невольно усмехнувшись, она добавила:

— Ты, конечно же, понял, что я говорю о леди Грей. Так вот, мне кажется, что ты забыл об этой даме. А ведь мы говорили именно о ней, не так ли? Боюсь, твоя забывчивость не предвещает ничего хорошего для твоего нового брака. Если, конечно, она согласится выйти за тебя. Ведь очень может быть, что эта леди…

— Она непременно согласится, — перебил герцог.

— Ты думаешь? — Шарлотта сделала шаг в сторону и провела пальцами по спинке стула — словно проверяла, нет ли пыли. — Твоя уверенность просто восхитительна, хотя, возможно, и неуместна.

Филипп тихо рассмеялся:

— Дорогая, я очень благодарен тебе за беспокойство, но, поверь, не нужно из-за меня переживать.

Шарлотта искоса взглянула на мужа:

— Если честно, я больше беспокоюсь за Джоанну, а не за тебя. И вообще, если вспомнить о цели наших с тобой занятий…

— Проклятие, это все из-за твоего платья, — проворчал Филипп. «Даже святой потеряет голову, когда на женщине такое платье», — подумал он, нахмурившись. Но все-таки странно… Он ведь сам покупал ей это платье, и тогда оно казалось ему довольно скромным, а сейчас, на Шарлотте, выглядело совсем иначе. Так, очень может быть, что дело вовсе не в ее гардеробе, а в ней самой.

Словно прочитав его мысли, Шарлотта взглянула на него с насмешливой улыбкой и проговорила:

— Тебя смущает мое платье? Но ведь ты же сам его выбрал для меня, и я увидела его лишь сегодня утром. Поверь мне, Филипп, это платье гораздо скромнее, чем любое из моего лондонского гардероба. — Она вдруг рассмеялась и добавила: — О, кажется, я поняла, в чем дело, поняла, из-за чего ты на самом деле злишься. Дело вовсе не в платье, а в том, что ты, наверное, уже дней пять не посещал свою любовницу. Я права?