Плеймейкер - Пайпер Лоусон

— Это хорошая идея. Но…

— Я знаю, что ты можешь себе это позволить.

— Ты прав, — иногда мне до сих пор кажется странным, что на моем банковском счете лежат деньги, полученные за фреску «Кодиак» и несколько работ с тех пор. Я могу позаботиться о себе, и у меня больше возможностей, чем когда-либо.

— Я помогу тебе искать, если хочешь. Ты не думала о том, чтобы найти художественного агента, пока ты этим занимаешься? Похоже, ты достаточно занята, и тебе не помешает кто-то, кто будет работать с предложениями, — говорит он.

Я киваю.

— Я получила несколько предложений, но слишком нервничала, чтобы принять их. Сейчас работа стабильна, но кто скажет, что так будет и дальше?

— Это будет продолжаться, Пинк. Стоит кому-то попробовать тебя на вкус, и он уже никогда не сможет насытиться.

От его слов у меня покалывает кожу.

На минуту он замолкает, и пространство между нами заполняют звуки детского крика, плеска воды и музыки.

— Ты очень терпелив, — замечаю я по ходу работы.

— Хорошие вещи стоят того, чтобы их ждать.

Я прижимаю руку к его коже, пока рисую, и от простого контакта кожи с кожей у меня учащается пульс.

Я рисую медведя на его лице. С красивыми деталями и голубыми глазами. Это занимает мой мозг, пока я пытаюсь не потеряться в его близости, в его словах.

— Каково это — снова играть? — спрашиваю я.

— Я стараюсь не ожидать от этого слишком многого. Просто продолжаю работать. Пытаюсь доказать, что на этот раз все будет по-другому, — он переминается с ноги на ногу. — Я также записался на прием к своему психотерапевту.

Я резко вдыхаю.

— Это здорово! Я знаю, что разговор с Кэт помог, но…

— Откуда ты знаешь, что я говорил с Кэт о баскетболе?

Застигнутая врасплох, я возвращаюсь к своей палитре за новыми красками.

— Потому что вы брат и сестра. Вы разговариваете.

— Ты сказала ей проведать меня после того, как ушла, — обвиняет он.

— Я не говорила ей, я упомянула, что, возможно, тебе не помешала бы компания на церемонии, — поворачиваюсь к нему, расправляя плечи. — То, что я ушла, не значит, что перестала заботиться о тебе. Или думать о тебе.

Его ноздри раздуваются, когда до него доходят слова.

— Думаю, трудно злиться на это.

Закончив, я протягиваю ему зеркало.

— Тебе нравится?

Клэй смотрит на меня, его глаза мелькают между моими и моим ртом. Он огромный, татуированный и великолепный, его темные глаза отливают золотом. Его челюсть подергивается, и мне хочется погладить ее, но я не могу пошевелиться, не могу ничего сделать, кроме как смотреть ему в глаза.

— Чувствуешь себя счастливчиком сегодня, Уэйд? — кричит кто-то из фанатов.

Клэй обеими руками хватает меня за талию, его большие пальцы проходят по моему оголенному пупку, а его рот опускается вниз, чтобы захватить мой.

Это не так, как в первый раз, когда мы целовались. Это лучше, потому что я знаю его. Светлое и темное, хорошее и плохое.

— Теперь я чувствую себя счастливчиком, — бормочет он, отстраняясь и направляясь к стадиону.

18

КЛЭЙ

Моя первая игра в форме «Кодиакс», и я готов зажечь. Мы играем против «Атланты», у которой солидный состав с несколькими молодыми звездами.

Когда меня объявили, толпа разразилась бурными возгласами, но в основном одобрительными.

Думаю, некоторые фанаты поняли, что я тоже хочу выйти.

Я срываю с себя разминочную экипировку, когда наш новый тренер хлопает меня по плечу.

— Я рискнул, поставив вас обоих в начало.

— Это сработает, — говорю я ему, надеясь, что не вру.

Когда Кайл сбросил меня раньше, я был в ярости. Но лицо Новы было первым, что я увидел, когда вылез из бака. Ее розовые волосы. Ее яркие глаза. Ее широкая улыбка. Когда я увидел свой номер на ее щеке, мне захотелось затащить ее к себе в воду, обхватить бедрами ее ноги и попробовать ее на вкус, не обращая внимания ни на кого.

Я согласился быть рядом с ней, пока она красила мое лицо. Узнав, что она пыталась оставаться рядом, думала обо мне, даже когда ушла, я ответил на вопрос, который, как я не знал, преследовал меня.

Это было самое большое счастье за всю мою жизнь, и я никак не мог его спланировать. Солнце садится, игра вот-вот начнется…

Удивляюсь, как, черт возьми, я позволил всему так выбиться из колеи. Но сейчас я должен сосредоточиться на игре. Чтобы все получилось с тем составом, который у нас есть, я немного меняю позиции.

Когда мы выходим на площадку, Кайл наклоняется ко мне.

— Тебе следовало остаться в Лос-Анджелесе. Сохранил бы свой титул и на этом все закончил.

— Похоже, ты ревнуешь.

— Ты говоришь, что ты здесь ради парней, но мы оба знаем, что это неправда, — он кивает Майлзу на скамейке запасных, который выглядит не самым счастливым от того, что находится там.

Моя челюсть сжимается.

— Мы хотим победить, для этого потребуется больше, чем кто-либо из нас.

Игра начинается, Атлас берет мяч в руки.

В течение следующих четырех четвертей я играю, но больше того, я наблюдаю. В этой команде есть проблемы.

Новичок пытается сделать слишком много касаний. Майлз не справляется с бросками. Джей может направлять движение на площадке, но не может обойти больших парней. Атлас слишком медлителен, чтобы угнаться за другими центровыми. Все это поправимо.

Что сложнее, так это Кайл. Он перехватывает мяч. Как только мяч уходит из рук Джея, Кайл направляет его в корзину, работая в одиночку.

Когда игра заканчивается, мы ведем в счете восемь очков, но Кайл смотрит мне вслед, делая последний бросок, чтобы пополнить свою статистику.

Проблему трудно решить, но легче диагностировать.

— Он мудак, — говорю я Джею, когда никто не может подслушать.

Джей смеется.

— Он — это ты.

— Что ты думаешь? — спрашивает Нова, задирая голову, чтобы оглядеть однокомнатную студию.

— Потолок слишком низкий, — ворчу я.

Нова бросает на меня взгляд.

— Для тебя он маловат.

Я поднимаю взгляд на восьмифутовый потолок, прижимая руку к штукатурке.

— Но это не для меня, — заканчиваю я.

Я сказал Нове, что помогу ей найти студию для аренды.

Подвезти ее было недостаточно. Я хотел, чтобы это стало опытом.

Поэтому сегодня утром я заехал за ней, захватив с собой кофе и список потенциальных мест, которые нужно посмотреть.

— У меня хорошее предчувствие насчет этого, — говорит она, выглядывая из окон второго этажа на улицу