Одна из двух роз - Жюльетта Бенцони

двойной смысл: с одной стороны, выражало заботу о царственном больном, с другой – свидетельствовало, что чета удалилась как бы на покой и больше не участвует в политической жизни. Существенно сократился и королевский двор.

К великому огорчению Маргариты, леди Феррерс одной из первых преклонила перед ней колени и попросила об отставке. В черной вуали, обрамлявшей ее светловолосую головку, она выглядела еще красивее, но молодая вдова, потеряв горячо любимого мужа, не чувствовала в себе сил вести придворную жизнь.

– О какой придворной жизни вы говорите, Элизабет? – горько улыбнулась королева. – Семья с маленьким ребенком и несколькими слугами в загородном доме – вот чем мы стали. Я надеялась, что у меня, по крайней мере, останется ваша дружба.

– Она с вами навсегда, мадам, – прошептала молодая женщина, опустив голову и не глядя на королеву, – но мое единственное желание – жить в уединении. Только вид мирных полей поможет мне страдать немного меньше…

– Куда же вы поедете? Как велит обычай, к лорду Грею, вашему свекру?

– Нет, там мне делать нечего. Я отправлюсь в Графтон-Реджис, к своей семье. Они зовут меня. Я вернусь к маме под крылышко, там теплее…

Королева задумалась и несколько минут молчала. Она все поняла. Разумеется, Жакетта Люксембургская хочет помочь дочери справиться с тяжким испытанием, выпавшим ей на долю, но старый Вудвилл, ее отец, никогда не славился большой привязанностью к детям. Зато всегда держал нос по ветру. Когда царила Алая роза, он был приверженцем Ланкастеров, теперь ветер переменился, и он счел за лучшее не иметь дела с королевским двором. Помолчав, Маргарита спросила:

– Отец тоже зовет вас к себе?

– Да, мадам, и с большой настойчивостью. Он желает, чтобы я находилась в безопасности.

– В безопасности? Но до сих пор ни одна из моих придворных дам не подвергалась никаким опасностям. При мне оставалась даже герцогиня Саффолк после того, как ее постигло такое же тяжкое горе, как вас. Она пережила трудные дни. Неужели у вас меньше мужества, чем у нее?

По-прежнему не поднимая головы, молодая женщина прошептала:

– Думаю, у меня достаточно мужества, мадам, но отец приказывает, и я ему повинуюсь, потому что у меня больше нет супруга.

Маргарита пожала плечами. Она встала с кресла и, обойдя Элизабет, все еще стоящую на коленях, подошла к окну и бросила взор на реку, пожелтевшую от песка в это время года.

– Что ж, поезжайте, – промолвила она со вздохом. – Желаю вам быть счастливой… вновь!

Леди Феррерс поднялась с колен и решилась, наконец, взглянуть на королеву, но Маргарита даже не смотрела в ее сторону. Элизабет поняла, что положила конец их нежной дружбе, что в глазах гордой Маргариты она совершила непростительную ошибку. Поклонившись королеве, Элизабет безмолвно удалилась. А Маргарита, как на башне в Сент-Олбансе, стояла и прислушивалась к шуму шагов по каменным плитам, на этот раз таким легким, едва уловимым. Она догадывалась, что больше никогда не увидит эту молодую женщину, в которой нашла подругу-сверстницу, но ей и в голову не могло прийти, что в недалеком будущем именно Элизабет займет ее место на троне…

Маргарите исполнилось двадцать пять, и она не верила, что прогулки в парке под в сенью деревьев – единственное, что ей осталось. А парк Гринвича в этом году был особенно хорош. И она решила воспользоваться его красотой, приглашая гостей, чтобы понемногу привлечь к себе тех, кто не слишком доволен новой властью, тех, чьи семьи понесли потери в битве при Сент-Олбансе.

Со стороны казалось, что Маргарита живет мирной жизнью супруги, ухаживающей за больным мужем, и любящей матери, но ее легкие пальчики уже плели шелковую сеть, в которую должен был угодить хищный сокол – лорд-протектор. Надо признать, граф Уорик, считавший, что королева повержена, сам того не подозревая, ковал для нее оружие.

Вместе со своим отцом, лордом Солсбери, он получил львиную долю всевозможных благ.

Старшему достались богатые земли. Младший стал лордом-адмиралом и губернатором Кале, единственной области, удержанной англичанами в королевстве Франция. И кто бы мог подумать?! Лорд Уорик занялся пиратством – делом губителей кораблей и бесчестных торгашей. Он был хозяином пролива и оказывал покровительство флибустьерам, которые нападали на торговые суда, а потом наживали состояния, продавая награбленное купцам-англичанам, голландцам и французам в Кале. Разумеется, находились и обиженные, и со временем число недовольных все росло. Оказалось, что под скипетром святого жилось лучше, чем под властью разбойника. А разбойником стал племянник лорда-протектора, которому Ричард Йорк покровительствовал в первую очередь, а вовсе не Англии и не королю.

В Гринвиче понемногу увеличивался кружок приверженцев Маргариты. Поначалу он был очень тесным, состоял из нескольких искренне преданных семейств. В него входили старый Оуэн Тюдор с двумя сыновьями, графом Ричмондом и графом Пембруком, могущественные Перси, лорд Грей, желавший отомстить за своего сына, лорд Уилшир и юный Клиффорд, с нетерпением ожидавший мига, когда Йорк заплатит ему за издевательство над телом отца. Присоединились к воинам и прелаты, епископ Уинчестерский и другие. Друзья не скупились на деньги и советы и были готовы при необходимости предоставить и солдат. Все они ждали и жаждали часа битвы. В зеленых садах Гринвича Алая роза расцвела еще краше.

Многие из приверженцев королевы были влюблены в нее, считая ее самым прекрасным цветком, но она никого не отличала. Единственной любовью и заботой Маргариты был ее сын, маленький Эдуард, которого она боготворила. Ализон, приставленная к мальчику, охраняла его, как волчица. Но пришел день, и возле ребенка кроме преданной служанки появился еще один человек.

Сэр Джон Фортескью попросил аудиенции у Маргариты. Королева увидела перед собой немолодого человека с приятным умным лицом. Он ей представился:

– Я был наставником его величества короля, вашего супруга. Не соизволите ли осчастливить меня, доверив теперь его сына?

Королева приняла наставника с распростертыми объятиями, и маленький Эдуард вскоре крепко привязался к своему учителю, который с ним не расставался. Маргарита была счастлива, найдя надежные руки для подрастающего сына. Доверив им Эдуарда, она посвятила себя тому, что считала своим королевским долгом.

Она не спешила вступать в бой с противником: сын был еще слишком мал, он должен был подрасти. Миновали весна, потом лето и осень, Маргарита копила мудрость и терпение. Она успокоилась, зная, что в нужный час у нее будут и золото, и солдаты. И пока всеми силами обуздывала нетерпение самых пылких сторонников:

– Прежде всего, милорды, мы должны дождаться, когда его величество король вновь обретет ясность мыслей, как это было перед битвой в Сент-Олбансе. И в Лондоне, и по всей стране то и дело вспыхивают стычки