Что еще может Путин? - Николай Леонов

К сожалению, нынешняя российская «элита», выпячивая свою заботу о государственном суверенитете, думает совсем о другом. Она заботится о том, чтобы ее никто не посмел обвинять в нарушении прав человека, о том, чтобы на нее не распространялись общепринятые представления о демократии, свободе печати, борьбе против коррупции, преступности и т. д. Российская власть, не терпящая никакой формы контроля над собой со стороны своего народа, болезненно реагирует на любые попытки состарены мирового сообщества обратить ее внимание на нарушения законности. Если в Страсбургском суде скопилось такое количество жалоб российских граждан на свое собственное государство, которое намного превышает число исков от граждан всех остальных стран Западной Европы, то наше правительство под предлогом защиты суверенитета намерено пресечь административными мерами этот поток. Кремлю совсем не нужны, например, наблюдатели из Европы за ходом наших выборов. Если в 2003 г. за нашими думскими выборами наблюдали 1163 «контролера», то в 2007 г. мы решили допустить только 350 (из них из Европы - 70), время их пребывания в России сократили с семи недель до четырех. Это тоже проявление заботы о «суверенитете» в нашем, российском, понимании этого слова.

* * *

Если проследить по выступлениям Путина за первые восемь лет его правления, что же больше всего его заботило в плане консолидации общества, то обнаружится, что это были отношения между богатыми и бедными и отношения между различными нациями и народами, населяющими Россию. Межнациональные проблемы к тому же, чаще всего, являются в большой степени отражением и социальных проблем.

Многократно, в своих ежегодных посланиях Федеральному собранию, В. Путин так или иначе касался этих проблем. Послушайте, что он сказал в 2006 г.: «С переменами начала 90-х были связаны большие надежды миллионов людей, однако ни власть, ни бизнес - не оправдали этих надежд. Более того, некоторые представители этих сообществ (оказывается, что «власть» - это тоже некое «сообщество»), пренебрегая нормами закона и нравственности, перешли к беспрецедентному в истории нашей страны личному обогащению за счет большинства граждан».

«Работая над великой общенациональной программой, которая призвана дать первостепенные блага широким массам, мы действительно наступали кое-кому на «больные мозоли» и будем наступать на них впредь. Но это - «мозоли» тех, кто старается достичь высокого положения или богатства, а может быть того и другого вместе, коротким путем — за счет общего блага». Хорошие слова. Жалко только, что не я их придумал (аплодисменты), — Франклин Делано Рузвельт, президент Соединенных Штатов Америки, 1934 год».

Вся разница между Ф. Рузвельтом и В. Путиным состоит в том, что первый говорил и делал, а второй только цитировал первого. За 8 лет администрации В. Путина не было предпринято ничего, чтобы выровнять до разумных пределов социальный раскол россиян. Разрыв между богатыми и бедными, создавшийся в ходе приватизации государственного имущества, не только не сократился, но даже возрос. В. Сурков горестно признает: «Если отношения между богатыми и не очень богатыми людьми (так он называет бедных) в нашей стране не нормализуются, у нее нет будущего.

Мы должны сделать все для того, чтобы эти отношения гармонизировать, хотя это очень трудно. Гораздо проще стать на популистскую точку зрения: «Бей богатых! Все отнять и поделить!». Ни в коем случае нельзя этого делать при всей кажущейся соблазнительности. Нужно беречь наш бизнес-класс, лелеять его и заботиться о нем, а долг богатых - платить налоги и уважать общественную традицию и мораль».

Сами собой отношения между бедными и богатыми не нормализуются, это обязанность государства, которое не должно бояться наступить кому-то «на мозоли» в интересах всей страны. Кремль пока к таким поступкам не готов.

Чтобы сохранить любимую «стабильность», власть прибегает к диктатуре закона, к угрозе насилием. Для этого принят закон об экстремизме, в котором протест против социальной несправедливости приравнен к пропаганде межнациональной и межрелигиозной розни. Государство готово «лелеять и заботиться» о богатых и отправить за решетку «не очень богатых», требующих социальной справедливости.

Вот эти мотивы являются доминирующими в практике российского правительства. Поведенческий вектор Кремля в этом вопросе понятен и ясен, несмотря на отдельные публичные высказывания в популистском духе, рассчитанные на «накачку рейтинга».

Межнациональные отношения в демократической России приобрели очень запутанный и опасный для будущего государства характер. В советские времена ситуация была упрощена до предела, все были равны перед законом, перед общественной моралью. Было даже провозглашено появление новой исторической общности — «советского народа». Власть могла инициировать крупные миграционные движения, например, направить русских на целинные земли, теперь оставшиеся на территории Казахстана, или в Калининградскую область, очищенную от немцев после 1945 г. Специалисты-нефтяники - азербайджанцы, татары, башкиры по национальности— в большом числе ехали в Западную Сибирь осваивать новые месторождения газа и нефти и т.д. Смешанные браки были обычным явлением.

С началом демократических преобразований, сопровождавшихся разрушением единого государства по национальному признаку, осложнилась и ситуация в многонациональной России, где у всех народов и народностей проснулись свои эгоистические интересы. Каждый с легкой руки Б. Ельцина стал норовить «проглотить как можно больше суверенитета». Начался шабаш суверенитетов. Создалась реальная опасность распада страны, которая была притушена с приходом к власти В.Путина и начавшимся строительством «вертикали власти». Безусловно, административными и правовыми обручами страна была собрана в пучок, но сами отношения между народами и народностями остались напряженными. Вспышки антисемитизма отразили неприятие обществом национального перекоса, допущенного в период приватизации государственного имущества в 90-е годы, претенденты на особые привилегии пытались использовать исламский фактор в противостоянии с центральной властью, народы, населяющие территории с богатыми природными ресурсами, старались получить особые преференции от их эксплуатации и т. д. Чаще всего самым обездоленным оказывался русский народ, который платил за все грехи советских и «демократических» властей.

Любые попытки выработать какую-то приемлемую для всех общероссийскую национальную политику оказались неудачными. Государственные структуры, которым это поручалось (Министерство по делам национальностей, комитеты и пр.), были в конце концов расформированы, и дело пущено на самотек. На сегодня нет национальной политики. А противоречия, конфликты, приобретающие временами насильственный и даже кровавый характер, не ослабевают. Весь Северный Кавказ остается зоной высокой нестабильности. Террористические всплески с явной националистической окраской (их называют «кавказским следом») происходят по всей территории России. Власть старается гасить все эти проявления межнациональной конфликтности только силовыми средствами. Кремлю не удалось выработать внятной системы взглядов на решение национальной проблемы.

* * *

Аналогичная «дыра» обнаруживается и в общенациональной культуре. В. Сурков честно признается: «Задача нашей культуры в широком смысле слова - и художественной ее части, и политической культуры - создать свою систему образов и смыслов. Это поможет и поддерживать целостность нации, поскольку она административно держаться не может, а сейчас она скреплена на скорую административную руку, пусть и довольно сильную. Но это ведь все временная штопка. Жить органично, развиваться может только народ, имеющий целостное представление о себе, действительно, кто мы, куда мы идем и зачем мы идем». Эти слова не вызывают желания спорить с ними, но всплывает извечный вопрос, а где же дела государственной власти в этом направлении.