Ристалище - Александр Прозоров

Он помнил, что на столе стояли два бокала, те самые, из которых пил Симеон и Мерлью, но тронуть их не решился, на ощупь отодвинул стекло серванта, нащупал две рюмки и вернулся назад в комнату.

– Вот, наливай.

– Какие красивые! А можно?

На тонких гранях рюмок плясали розовые отблески пламени свечи.

– Конечно наливай.

Джарита наполнила обе рюмки и отступила.

– Ты куда?

– Вы кушайте, мой господин.

– Садись к столу.

– А можно?

– Джарита, – улыбнулся Найл. – Насколько я помню, ты больше не моя прислужница, а главная служанка советника Борка, главы Провинции. Так что, пора тебе держаться с куда большим достоинством. Это я должен волноваться, ухаживая за такой красивой девушкой.

– Вы считаете меня красивой?

– Всегда считал.

Она наконец-то решилась присесть к столу и взяла одну из рюмок.

– Давай выпьем за то, чтобы ты оставалась такой красивой еще много, много лет.

– До тех пор, пока я не отправлюсь в Счастливый Край?

– Еще дольше. Советник Борк никого не отправляет в Счастливый Край без его желания.

– А что тогда со мной будет, если я переживу положенный возраст?

– Ты по-прежнему останешься главной служанкой.

Найл задумчиво вгляделся в свой бокал. По давнему уложению Смертоносца-Повелителя каждый двуногий отправлялся в Счастливый Край. А попросту говоря – отводился кем-то из пауков в сторонку и поедался. Придя к власти, Посланник Богини отменил это правило. Мог ли он подумать, что среди достигших сорокалетнего возраста вспыхнет бунт?! Люди хотели обещанного рая! Еще неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не нашествие северян.

– Я вас обидела, мой господин? – забеспокоилась Джарита.

– Да нет, – Найл осушил свой бокал. Просто вспомнил, как жилось во дворце.

– Здесь легче, – похвасталась главная служанка. Советник сам по себе, а тех «танцоров» что раз в месяц собираются, только покормить надо, да новые туники выделить.

– Я рад за тебя.

– Нет, – неожиданно призналась Джарита, – не надо радоваться. Я как этих «танцоров» на праздник отправлю, потом несколько дней сама не своя хожу. Иногда и познакомиться успеешь, и привыкнуть. А что делать? Да они еще и сами рвутся, радуются…

Найл налил еще по рюмке, жалея о том, что ухватил в темноте слишком мелкие емкости.

Потом взялся за хлеб и мясо. Служанка почтительно выждала, пока он оторвет себе кусок, потом осторожно отщипнула себе несколько волокон. Правитель молча взялся за тушку, разодрал чуть ли не пополам, и большую половину положил перед девушкой.

– Мне не нужно так много, – попыталась протестовать служанка, но Посланник только удивленно приподнял брови:

– Бунт?

Джарита смирилась. Некоторое время они молча ели. Когда все до последней крошки было уничтожено, настала очередь вина. Лучина начала гаснуть. Служанка торопливо достала из котомки другую, подожгла, вставила в держатель.

– Говорят, раньше были такие специальные столбики, свечки, – с завистью сообщила Джарита, – их поджигали, и они по полчаса горели.

– Когда я жил в пустыне, – вспомнил Найл, – рядом с нашей пещерой ничего, кроме опунций, не росло. Когда хотели сделать что-то деревянное, приходилось три дня до ближайшего оазиса идти. Так что, лучина – это еще неплохо.

Видимо, возгордившись от таких слов, лучинка у окна ярко вспыхнула и погасла.

– Это последняя, – почему-то прошептала девушка.

– Придется ложиться на ощупь, – тоже шепотом ответил Найл.

Он встал, вытянув руки, но наткнулся не на стену, а на что-то теплое и мягкое, и испуганно отдернул руки.

– Это я, – сообщила Джарита.

– Ты же в тунике была.

– А я раздеваюсь, когда спать ложусь, – извиняющимся тоном ответила служанка.

– Я тоже, – признался Найл и зашуршал одеждой.

Когда он опять вытянул перед собой руки, там уже никого не оказалось. Правитель нащупал стол, шагнул к стене. Наклонился, нашел одеяло и скользнул под него.

– Как давно я вас не видела, мой господин, – прошептала девушка.

Найл повернул голову на голос и попал губами в губы. Джарита придвинулась ближе, обжигая всем телом. Правитель скользнул руками по ее телу, пытаясь если не увидеть, так хоть почувствовать девушку. Джарита поступила так же, нашла напрягшейся пенис, нежно погладила, потом крепко ухватила, ловко перевернулась, оказавшись сверху и ввела его в себя.

– Наконец-то! – вырвалось у служанки.

Она начала рывками двигать бедра взад-вперед, с такой силой, что правитель испугался за свой «нефритовый стержень» – как бы не сломала, опрокинул девушку и в свою очередь оказался сверху.

Джарита мгновенно обмякла, только из темноты доносились жалобные стоны. Испугавшись, что он причиняет ей боль, Найл начал двигаться медленнее, мягче, и стоны перешли в жалобный скулеж.

– Мой господин! Я ваша, я принадлежу только вам, никому кроме вас! Возьмите меня! Делайте со мной все, что пожелаете!

На эти слова отреагировал, как ни странно, не Найл, а его член: он рывком рванулся вперед, глубже, еще и еще, и взорвался горячим наслаждением.

Правитель обмяк, замер, прильнув к девушке, чувствуя как она гладит его по спине, по волосам. Потом сдвинулся в сторону, лег рядом.

– Как хорошо, что вы вернулись, – прошептала Джарита.

Найл не ответил, приходя в себя.

Он вспомнил слова служанки о том, что она хочет вернуться к нему, и попытался прощупать ее мысли. Увы, узнать, насколько искренне говорила девушка ему не удалось.

Джарита уже спала.

Утром главная служанка никак не упоминала о своем желании сменить господина, хотя при взгляде на Найла глаза ее заметно теплели. Как выяснилось, завтрак не предполагался – на утро ни у кого съестных припасов не осталось. Люди подтянули пояса и направились к леднику.

Справиться с повозками оказалось отнюдь не просто: тяжело груженые, они так и норовили смять двоих возчиков и ускакать вниз по камням. Приходилось наваливаться впятером на каждую, не то спуская вниз, не то удерживая от спуска. Дравиг, быстро отогревшийся на солнце, семенил то с одного, то с другого бока, но помочь ничем не мог.

На спуск ушло вдвое больше времени, нежели на подъем, причем вымотались все до такой степени, что по узкому, без перил, качающемуся на ветру мосту прошли без всяких эмоций. Несчастные крестьяне готовы были безропотно сорваться в пропасть – лишь бы закончилась эта нудная каторга. Вечерело. С повозок под ноги часто-часто капала вода, оставляя на дороге грязные разводы. Все хотели есть.