Ванька 10 - Сергей Анатольевич Куковякин

Сейчас де, сейчас, поперевязываю я тебя, доктор.

Я к разряду лежачих раненых не относился, поэтому местные эскулапы, что прибыли в Уржум с войсками, припахивали меня для консультаций. Правильно, имеющиеся ресурсы надо на все двести процентов использовать.

В ходе посещения отделений госпиталя оказалось, что подавляющее число его пациентов… - белоармейцы! Между ранеными и больными красными и белыми никто в госпитале различия не делал, они находились в одних и тех же палатах, питались из одного котла, сидели в общей очереди на перевязку. Белоармейцы и красноармейцы на одной и той же лавочке рядком сидючи свои организмы самосадом травили, мирно беседовали, что-то общее обсуждали.

Мне, если честно, такое было удивительно. Прочий же медперсонал сия ситуация совершенно не напрягала.

Интересно, после выписки, те, что белые, снова в ряды своей армии вольются?

Меня в госпитале, и наши раненые, и бывшие противники, замучили расспросами. Про Сормаха им расскажи. Про его волшебную сабельку. Ну, или шашку. Кто как свой запрос формулировали.

Про сабельку… Так, а что в ней волшебного?

- Что ты, Нинель, разве не разу не видел?

Что я должен был такого видеть? Какие чудеса?

Тут сами те, что вопросы мне задавали, и начинали рассказывать.

- Едет однажды Сормах, едет лесом на своем боевом коне. А шашка его сверкает золотом и алмазами так, что свет кругом от этого аж даже ночью. И вся сила-то у Сормаха от этой шашки была. Только далеко не все об этом знали. И вдруг на него со всех сторон набросилась бандитская нечисть. А он как выхватит из ножен эту шашку, от которой искры сыплются во все стороны, да как размахнется! А она, эта шашка-то, как молния сверкает. И все белые со страху повалились, а многие из них порубленными оказались…

- Да, ну… Есть у Сормаха наградная золотая шашка, но искр я никаких не видел… Может, смотрел плохо, - отшучивался я.

- Таишься, не рассказываешь… - не верили мне.

Надо сказать, за боевые отличия в дружине мне тоже кое-что перепало – кожаная тужурка и кавказский кинжал. У молодой советской власти своих орденов и медалей пока нет, вот и награждают всяким-разным. Кстати, тужурки мы получали одновременно с молодым командиром Василием Чуйковым. Даже поменялись ими. Мне наградная тужурка маловата была, а Василию его – великовата. Вот мы и устроили обмен для взаимной выгоды. Так что я сейчас в чуйковской щеголяю.

- Товарищ Красный, раненых привезли!

Не удалось мне спокойно перекурить, опять постоянно улыбающаяся медсестричка по мою душу прибежала. Сейчас что-то я на её лице улыбки не вижу.

- Товарищ Красный, пойдёмте скорее! Много раненых!

Откуда их много-то взялось? Вроде, на нашем участке фронта всё спокойно в последние дни было, ни о каких битвах вестей не поступало?

Я поспешил за медсестрой.

- Пойдёмте, пойдёмте скорее! – на ходу та то и дело оборачивалась, рукой мне махала.

Стоп. Куда-то не туда она меня ведёт! Раненых обычно к главному входу на телегах подвозят.

Я стоял на заднем крыльце больничного здания.

Ну, и где тут какие раненые? Никого не видно…

- Глафира, что за дела? – только и успел спросить я.

В этот момент мне сзади по голове и прилетело.

Глава 36

Глава 36 На телеге

Мля…

Колеса-то у телеги лучше смазывать надо…

Крайне неприятный звук проникал под мою черепную коробку где-то в области затылочной кости и доставлял… Хрен знает, что доставлял, сразу и не опишешь, но голова от этого просто разрывалась на части.

Пора бы мне на затылке ещё один глаз отрастить, а то года не проходит, как меня сзади по голове бьют со всеми вытекающими последствиями. Так когда-нибудь и ухайдакают…

Сходил, называется, осмотрел поступающих раненых…

Кто меня на этот раз приголубил?

Пересиливая приступы подступающей тошноты я начал прикидывать, кто это мог быть. Список получался большой – от бьярмов, лишившихся золотых зверьков, до казанского комиссара. Более чем за десять лет нахождения в этом мире успел я накопить недоброжелателей.

- Ну, Глафира, скоро заживём…

Глафира? Не сестричка ли из Уржумского госпиталя? Всё поулыбывалась мне, а тут, сука, под молотки подвела!

Что я ей такого сделал? С непристойными предложениями не приставал, не ругал, хотя и было за что. Перевязки она делала больновато, как кукле, а не живому человеку…

- Ещё одну лошадку купим, корову…

Тут началось перечисление будущих покупок. Причем, говорил невидимый мне мужик, а не Глафира.

Кроме лошадки и коровы предполагалось ещё приобрести новые сапоги, дрова и картофель.

Ну, дрова покупать… Совсем ленив мужик-то. По нынешним безвластным временам взял их и сам заготовил – руки-то не отвалятся. Понятно, немного по-тихому, а то всяко может быть.

- Куда его сдать-то надо, далеко ещё? – это уже голосом медсестрички было сказано.

Мля! Это меня продавать везут!!!

Причем, не в поликлинику на опыты, а на самый настоящий убой! Белоармейцы сначала за меня объявили награду в двести пятьдесят тысяч, а уже через месяц ввиду обесценивая денег – триста пятьдесят. Причем, не совзнаками, местный народ не очень-то им и доверяет, а старыми деньгами царского образца. Впрочем, они сейчас недалеко от совзнаков ушли. Людишки на базаре теперь императорскими пятисотками рассчитываются, которые они при царе-батюшке даже в глаза не видывали.

Большевики, кстати, эти старые деньги и печатают. Причем, в огромном количестве. Дурят народ.

- Далеко… - последовал ответ Глафире. – Красные далеконько сейчас народную армию отогнали… Ещё и окольно поедем.

Правильно – окольно. Остановят тебя красноармейцы и спросят, а куда ты везешь друга знатного большевика товарища Николая Сормаха? На продажу белым бандитам? Сам-то ты тогда кто и как тебя земля носит?

Тут я даже зубами от злости скрипнул. Друг я знатного большевика Сормаха, а как идиот последний дал себя сзади по башке ударить. Вот и везут меня сейчас на телеге в виде ценного груза.

- Гармошку ещё купим…

Гармошку он купит! Козлина безрогая!

Тут я чем-то себя выдал, обозначился неосторожно.