Изгнанники Темногорья - Лада Кутузова

Глеб замотал головой: он был не в состоянии говорить. Казалось, что великая тяжесть гнет плечи, не дает дышать.

– Не сдал, – выдавил он из себя.

– Как это?! – не понял Лис. – А пересдать можно?

– Угу.

У Лиса отлегло:

– Тогда ладно. Пойдешь с другими. Вас человек пять набралось.

Глеб отмахнулся: легко говорить. Это не с Лисом произошло, а Глеб растоптан. И не решением комиссии, а Авророй. Она осталась безучастной. Подписала отчет и не проронила ни слова.

– А Аврора что? – осторожно поинтересовался Лис, будто прочел мысли друга.

Лицо Глеба перекосилось, точно от зубной боли.

– А-а, – протянул Лис, – ясно.

Он помолчал, затем добавил:

– Ребята сказали, она в столицу перебирается. В литературный институт. А еще говорят, что замуж выходит. За какого-то книгоиздателя. Так что наплюй.

Шах и мат. Лис, конечно же, думал, что его слова – волшебное средство, помогающее излечиться от любви. А сам незаметно добавил еще пару увесистых камней на шею друга. Чтобы уж наверняка. У Глеба возникло ощущение, что ему врезали под дых со всей силы, и нечем дышать.

Он заперся в квартире. Меньше всего хотелось кого-либо видеть. Смог только позвонить родителям и сообщить, что всё в порядке. Те охотно поверили. Даже мама ничего не заподозрила. Начала рассказывать, что УЗИ показало девочку. И что срок ставят на середину февраля. Глеб выслушал ее отстраненно, его мало заботила грядущее пополнение в семье. Джейн и Скарлетт еще в среду уехали на море, так что были не в курсе. Лис звонил, но Глеб отделывался кратким сообщением, что занят. Он никого не желал видеть. Лежал целыми днями в кровати, лишь изредка вставая поесть и в туалет.

Накануне пересдачи заявился Лис. Звонил в дверь полчаса, пришлось открыть.

– Ты готов? – Лис с подозрением уставился на неубранную постель.

– Тебе какая печаль? – Глеб ответил резко.

– Вообще-то, я твой друг, если ты до сих пор не в курсе.

Глеб опустился на диван и сжал голову руками:

– Я ничего не хочу.

Лис испугался:

– Ты что?! Давай вместе. Отберем стихотворение, из старых, над рифмой поработаем. Завтра сделаешь вид, что вошел в измененное состояние, попаришь немного. Ну?

Глеб согласно кивнул, чтобы Лис отстал.

Лис развил бурную деятельность. Откопал в записях стих, написанный год назад, в почти классической манере. Кое-где внес правки и прочитал.

– Сойдет, – Глеб забрал листок.

– Тогда готовься, – Лис мялся у порога. – Я за тобой зайду.

– Не надо, – ответил Глеб, – не потеряюсь.

На пересдачу заявились все. Вместо Авроры в комиссии был препод с параллельного курса. Неудачники по одному заходили в аудиторию, Глеб не спешил. Лис теребил его вопросами:

– Ну ты как? Успокоился?

– Не суетись, – отмахнулся Глеб, – всё нормально.

Он зашел в кабинет последним. Вогон Джельц выглядел доброжелательно, да и Стило улыбалась.

– Вы готовы, молодой человек? – спросил председатель.

– Нет, – коротко ответил Глеб, – я не буду сдавать.

В аудитории повисла тишина. Вогон Джельц неуверенно кашлянул:

– Вы уверены? Вы знаете, что вам придется покинуть школу?

– Уверен. Я не хочу больше писать стихов, отказываюсь.

Снова молчание, а потом заговорили все разом.

– Вы с ума сошли?!

– Вы знаете, что вам будет за это?!

– Тысячи людей мечтают о крыльях, а вы…

В окно билась толстая зеленая муха. Никак не могла сообразить, что рядом открытая форточка.

Глеб смотрел на нее и думал, что он – как эта осенняя муха. Только он бьется, чтобы причинить себе физическую боль и забыть о душевной. Глеб бросил:

– Да, знаю. Мне уже семнадцать, если вы не в курсе. Так что соображаю, что делаю.

Муха наконец вылетела, и Глеб перевел взгляд на комиссию. Все смотрели на него с непонятным выражением: смеси жалости и чего-то еще, понимание ускользало. И тут Вогон Джельц уронил короткое:

– Дурак!

Глеб расписался под отказом и вышел. Лис бросился к нему:

– Сдал?

– Да, – сказал Глеб. – Пойду домой, отдохну.

На следующее утро за ним явились двое. Глеб знал, что этого следует ждать, но всё равно – было страшно. Лишь мрачная уверенность, что вот она, Аврора, узнает и будет переживать, поддерживала его. Его привезли в больницу, где люди в белых халатах еще раз спросили, точно ли он решил. Глеб подтвердил. Тогда его отвели в операционную и вкололи наркоз. Очнулся Глеб уже без крыльев. На руках у него было предписание покинуть школу в течение трех дней.

Вчера весь день шел дождь, холодный и противный. Сначала думали, что ненадолго, потом оказалось, что с утра и до позднего вечера. Путники пережидали его в палатке, которую разбили под деревьями в роще. Похолодало, и Мёнгере утеплилась. Хорошо, что догадалась взять шерстяные носки в магазине. Интересно, как Мёнгере зимой будет? Хотя… Радуги зимой не бывает. А они обязательно до нее доберутся!

Сперва было весело. Глеб травил анекдоты, рассказывал смешные случаи из жизни. Мёнгере тоже немного оттаяла, поделилась дворцовыми историями. А потом – раз, и все замолчали, словно каждый о чем-то вспомнил, таком, что только для себя, а другим не скажешь. И стало неуютно. И серый день, и дождь, после которого не будет радуги.

Даже Хухэ передалось настроение остальных. Лёг в углу и уткнул мордочку в лапы, так и провел весь вечер. Приш осторожно погладил фенека: какой же он милый. Вот бы взять его домой в Яблоневую долину, только Мёнгере, наверное, не согласится отдать. Он же с ней пришел.

К утру дождь все-таки прекратился, и путники отправились дальше. Картинку бескрайнего луга разбавили очертания кустов, затем появились редкие деревья. А после обеда тропинка сменилась мощеной дорогой, Приш и остальные вступили в аллею из странных деревьев.

Светло-серые стволы причудливо изгибались, ветви тянулись навстречу друг к другу, так что вверху кроны деревьев соприкасались, образуя над дорогой шатер. Солнечные лучи проникали сквозь листву и окрашивали листья и камни мостовой в празднично-желтый цвет. Всё это придавало аллее сказочный вид, так что хотелось не смотреть под ноги, а любоваться чудесной картиной. Поэтому путники и проглядели Хранителя пути, сидевшего на валуне сбоку от дороги.

– Опаздываете, – он достал из кармана часы на цепочке и выразительно постучал по циферблату. – Радуга никого ждать не станет. Скоро сезон дождей закончится, и вы не успеете.