Чувства замедленного действия - Виктор Снежко

Когда из темноты донесся отдаленный собачий брех, Ратников остановился и положил Ксану на траву. Поодаль, словно изваяние, замер верный Громила.

– Все, Оксана, дальше идти мы не можем, – сказал он, тыльной стороной ладони смахивая со лба пот. – До ближайшего дома метров триста. Доползешь?

– Постараюсь. – Ксана стала немногословной, осознав, что настала минута расставания с когда-то любимым мужчиной, в благородстве которого она ни на йоту не сомневалась. Она знала, что Сергей искренне ее любил, и вот сегодня, несмотря на то, что именно она порушила его семейное счастье и лишила сына, он смог перешагнуть через все обиды и еще раз, рискуя собой, подтвердить свою порядочность, спасая ее если не от смерти, то от тюрьмы – точно.

– Своим объяснить сможешь, почему ты в бинтах и кто делал перевязку? – спросил Ратников.

– За рулем находился брат Рафика, все знают, что он давно сидел на игле. Накануне, похоронив брата, Ахмет совершенно спятил, у него произошел нервный срыв. Никакой договоренности о нападении на ваш блокпост не было, и я расскажу, как все было в действительности. О себе скажу, что, воспользовавшись темнотой, я смогла выбраться из машины и уползти в степь до прихода милиционеров. Перевязку, как врач, себе сделала сама. Должны поверить, – уверенно ответила Оксана.

– Ну, Ксанка, прощаться надо. – Сергей опустился перед ней на колени. – Скоро станет светать.

– Сережа, – прошептала она одними губами. – Я недостойна прощения, но прошу… Прости, если сможешь. Лучше тебя у меня никого не было.

Оксана замолчала, у Ратникова тоже не находилось подходящих для такого случая слов. Наконец, он проглотил застрявший в горле комок и произнес:

– Не знаю, уцелеешь ли ты на этой никому не нужной войне, но заверяю тебя: если я вернусь, Пашку ты больше не увидишь. Ты, как мать, на него не имеешь морального права. Никто, в том числе и ты, Оксана, не сможет мне помешать вернуть сына. Будь готова смириться с такой жестокой необходимостью. Сумеешь остаться живой – стены моего дома тебя еще не забыли, помни об этом.

Сергей наклонился и коснулся губами засолоневшей от слез холодной щеки. Затем встал на ноги, подошел к ожидавшему его в стороне Громиле, забрал у него автомат и, не оглядываясь, зашагал в сторону заставы.

Край неба начинал светлеть. Ночная темень, разжиженная молочной белизной тумана, заметно поредела. На ветке подала голос одинокая птица; очнувшись ото сна, она нерешительно и робко щебетнула, приглашая других птах присоединиться к ней. Долго ждать не пришлось, спустя минуту все вокруг огласилось птичьим гомоном – предвестником нового дня.

Ратников и Громила спешили попасть на заставу до рассвета. Посчитав, что опасная фаза операции осталась позади, они рядом – плечо к плечу – поспешали за Найдой, изредка перебрасываясь короткими фразами. Маршрут был знакомый, без помех пройденный час назад. Самоуверенность, едва не стоившая им жизни, подтвердила военную мудрость: сколько раз ни ходи по одной и той же дороге, помни, что она всегда может стать твоей последней тропой.

Положение спасла Найда, своим собачьим нюхом почуяв затаившуюся рядом смертельную опасность. Ратников почти наткнулся на нее, оскалившую пасть и издававшую злобное рычание. Зная уникальные способности собаки распознавать врагов за сотню метров, Ратников и Громила упали на землю рядом с Найдой.

С грунтовки послышалась чужая речь. Сергей рукой погладил Найду по загривку и заставил ее лечь возле себя.

– Тихо, Найда, молчи, – шепотом успокоил он собаку.

Гортанный голос раздался впереди, отрезая милиционерам путь к заставе. Одновременно с двух сторон ударили автоматные очереди, перехлестнувшиеся над головами лежащих в высокой траве Ратникова и Громилы. Пули с противным свистом ушли в едва начавшее светлеть небо.

Дороги вперед не было. Сергей откатился в сторону и ответил короткой очередью, целясь по пульсирующим неподалеку вспышкам.

– Громила, держи грунтовку! – приказал он. – Перебежками отходим назад!

Очередь в пять-шесть патронов и сумасшедший по скорости бросок на десяток метров назад. Главное – вовремя упасть, прижаться к земле, не забывая отыскивать стволом рваный огненный выхлоп вражеского автомата. Еще пара очередей, дающих возможность отойти Громиле.

Во время очередной серии таких прыжков до слуха Сергея донесся сдавленный крик – жалоба отмеченного пулей человека.

«Молодец, Громила, – успел подумать Ратников, – одним меньше стало».

Воспользовавшись возникшей в перестрелке паузой, оба милиционера в сопровождении Найды за несколько секунд преодолели расстояние до грунтовки, перемахнули через нее и, царапая в кровь лица об острые ветки, стали продираться сквозь «зеленку» в надежде, что по ту сторону лесопосадки засады не окажется.

Запоздалая яростная очередь не нашла, да и не могла найти своих жертв – Ратников и Громила в это время удалялись от места ночного боя по неглубокой ложбине.

Когда явственно стали слышны заголосившие на все лады станционные петухи, бойцы перевели дух. Петухи, стервецы, пели здесь так же задиристо, как и в далекой России.

Трагическое известие привез из Малиновской командир разведроты Хвостов: погиб начальник штаба Сергеев, а вместе с ним еще трое бойцов. Его БТР по пути в райцентр подорвался на мине.

– Понимаешь, – рассказывал он Некрытову, – складывается такое впечатление, что произошла утечка информации. Боевикам, вероятно, стал известен маршрут Сергеева, и они поджидали БТР в удобном месте. По той дороге никто не ездит, кроме местных жителей. Ребята отстреливались, пока бронетранспортер не подожгли. Их расстреляли в упор, когда они попытались покинуть горящую машину. Труп механика-водителя Маркова не обнаружили, по-видимому, он был ранен и захвачен в плен.

– Да, полосочки… – сказал Некрытов, имея в виду черно-белую «зебру» жизни.

– Не любил Сергеев ездить на БТРах, считал их железными гробами. Будто заранее знал, где его смерть отыщет… Ладно, мне пора.

Хвостов поднялся и подал на прощание руку Некрытову.

Вечером, после отъезда в Моздок представителей ГУОШа, проводивших совместно с районной прокуратурой служебное расследование по факту ночного нападения на блокпост и признавших правомерность действий милиционеров, Некрытов пригласил к себе Ратникова.

– Ты мне ничего не хочешь сообщить? – спросил он у Сергея.

Ратников недоуменно пожал плечами.

– Да вроде нечего, Николай Николаевич.

– Седой, я двадцать четыре года оттарахтел в ментовке. Кого ты хочешь объе… горитъ? Мне что, не по глазам было, когда ты отправился проверять «Ниву» в бушлате, а вернулся без него? Больше двух часов тебя не было на заставе вместе с Громилой, и еще плюс ко всему – утренняя стрельба рядом со Станцией. Ты можешь объяснить это?