Город бездны - Аластер Рейнольдс

— Тебе следует кое-что понять, — наконец заговорил Тит. — «Исламабад» погиб, но это не означает, что успех нашей миссии под угрозой. Осталось четыре корабля — это почти четыре тысячи поселенцев. Мы достигнем Конца Путешествия, а создать колонию будет можно, даже если уцелеет только один корабль.

— По-твоему, только наш корабль может добраться до цели?

— Нет. Я как раз хочу сказать, что мы тоже можем не добраться. Ты должен понять, Небесный: у нас нет и не может быть незаменимых. Тогда ты поймешь схему действия Флотилии и сможешь принимать верные решения через пятьдесят лет, если ситуация станет хуже некуда. Достаточно уцелеть хотя бы одному кораблю.

— Но если взорвется еще один корабль…

— Конечно. Но на этот раз, думаю, обойдется без потерь. После взрыва «Исламабада» мы разнесли корабли значительно шире. Так безопаснее. Но это затрудняет перелеты между кораблями. И вообще я не в восторге от этой затеи. Начнутся взаимные подозрения, разговоры о враждебных замыслах — это не самые достойные мысли для человека. И будет куда легче задумать убийство, — голос Тита похолодел и стал холодным, почти чужим — но лишь на минуту. — Запомни, Небесный. Мы здесь все заодно. Что бы нас не ожидало.

— Думаешь, будут проблемы?

— Не знаю. Легче не станет, я почти уверен. Но к тому времени, когда это будет иметь значение, когда мы приблизимся к Концу Путешествия, тебе будет столько лет, сколько мне сейчас. Ты займешь какой-нибудь из ответственных постов — а может быть, станешь капитаном.

— Ты думаешь?!

— Я бы сказал точно — если бы не знал некую талантливую юную леди по имени Констанца.

Тем временем «Сантьяго» значительно вырос. Теперь они приближались к нему с другой стороны, и сфера командного отсека напоминала миниатюрную серую луну в ущербе. Стыки панелей были хорошо видны, и от этого казалось, что рубку обмотали тонкими нитями, которыми привязаны «коробки» сенсорных модулей.

Отец напомнил Небесному о Констанце. Любопытно, произвело ли на нее впечатление, что он выходил наружу. Конечно, это не было для нее неожиданностью, как он рассчитывал. Но разве то, что ему показали и о чем рассказали, было таким уж тяжелым для восприятия?

Но это было еще не все.

— Смотри внимательно, — произнес отец, когда затемненная сторона сферы почти полностью загородила обзор. — Здесь работала инспектирующая команда твоей матери. Люди удерживались на корпусе при помощи магнитной «обвязки». Они работали прямо на обшивке. Корабль, разумеется, вращался — совсем как сейчас. Если бы им повезло, корпус корабля заслонил бы их от вспышки, когда взорвался «Исламабад». Но этого не произошло. Взрыв произошел прямо над ними. Все они были в легких скафандрах… Впрочем, их бы все равно ничто не спасло.

Весь предыдущий разговор был лишь прелюдией к этому.

Корабль должен был закрыть их, а получилось наоборот. Они сгорели мгновенно — даже не успев почувствовать боли, как он узнал позже. Все, что осталось — это семь светлых пятен на обожженном корпусе, точно тени в негативе. Семь человеческих силуэтов.

Их позы не выражали мучений — вспышка застала их за работой. Все они выглядели одинаково, и невозможно было понять, какая тень была отброшена его матерью.

— Ты знаешь, которая из них она? — спросил он.

— Да, — ответил Тит. — Разумеется, нашел ее кто-то другой. Но я действительно знаю тень, которая принадлежала твоей матери.

Небесный снова посмотрел на силуэты. Они вплавлялись в его мозг. Никогда более он не наберется мужества появиться здесь снова. Позже он поймет, что никому не пришло в голову отчистить обшивку. Их оставили в память не только о семи погибших рабочих, но и о тысячах, сгинувших в той вспышке, опалившей души людей. Клеймо на теле корабля…

— Ну? — спросил Тит с ноткой нетерпения в голосе. — А ты хочешь узнать?

— Нет, — ответил Небесный. — И не захочу.

На следующий день Амелия принесла в коттедж мои пожитки и предоставила мне возможность осмотреть их в одиночестве. Меня мучило любопытство, но сосредоточиться на новой задаче оказалось трудно. Мне снова приснился Небесный Хаусманн, и я снова был вынужден наблюдать события его жизни. В прошлый раз это произошло, скорее всего, во время «размораживания» — по крайней мере, это был первый сон о Хаусманне, который я отчетливо запомнил.

Теперь я увидел новый эпизод и, хотя между первым и вторым в его жизни был большой промежуток, они явно следовали в хронологическом порядке, как главы из книги.

И моя ладонь снова кровоточила. Рана покрылась жесткой коркой, капли крови испачкали простыню.

Не требовалось особого воображения, чтобы обнаружить связь между этим двумя явлениями. Я откуда-то вспомнил, что Хаусманн был распят, и отметина на моей ладони имитировала его рану. Я точно встречал человека с подобной раной — это было недавно и одновременно бесконечно давно. Кажется, того человека тоже мучили странные сновидения, от которых он не мог избавиться.

Может быть, вещи, принесенные Амелией, дадут ключ к разгадке? Я приказал себе на время забыть про Хаусманна и сосредоточился на другой задаче, не менее важной. Все, чем я владел сейчас, не считая имущества на Суоне, лежало в неприметном кейсе, прибывшем со мной на «Орвието».

Во-первых, валюта Окраины Неба в крупных банкнотах южан — около полумиллиона астралов. По словам Амелии — если она располагала достоверной информацией, — на моей планете это составляло приличное состояние. Но здесь, в системе Йелоустона, эта сумма считалась мизерной. Тогда зачем я взял деньги с собой? Ответ казался очевидным. Даже с учетом инфляции, которая произойдет за тридцать лет после моего отлета, эти деньги все еще будут кое-что стоить… по крайней мере, снять комнату на ночь я смогу.

Итак: раз я вез с собой деньги, значит, предполагал, что когда-нибудь вернусь домой. Значит, я не эмигрировал, а прибыл сюда по делам.

Чтобы выполнить какую-то работу.

Еще я обнаружил эксперименталии — палочки размером с карандаш, содержащие записи воспоминаний. Возможно, я планировал продать их по возвращении к жизни. Если ты не торговец-ультра, который специализируется на всякой высокотехнологичной эзотерике, то эксперименталии — едва не единственный способ сохранить часть средств при пересечении межзвездного пространства… правда, это способ только для состоятельных людей. На эксперименталии всегда есть спрос, независимо от того, насколько продвинут или примитивен покупатель — главное, чтобы у него была хоть какая-то техника для их использования. В этом отношении на Йеллоустоуне проблем не возникнет. Последние два столетия эта планета лидировала на рынке крупных технологических и социальных разработок на территории всего освоенного космоса.

Эксперименталии были запечатаны в прозрачный пластик. Без воспроизводящего оборудования узнать об их содержимом не удастся.

Что еще?