Город бездны - Аластер Рейнольдс

Небесный вглядывался в стекло. Перекрестье цветных линий должно было указывать местонахождение четвертого корабля. Однако он ничего не нашел.

— А «Исламабад» за нами? — спросил он у отца.

— Нет, — тихо ответил отец. — За нами никого нет.

Его голос встревожил Небесного. Полутьма кабины смазывала черты его лица, и Небесный не мог понять его выражения. Оно показалось ему жестким.

— Тогда где же он?

— Его больше нет, — медленно произнес отец. — Его уже давно нет, Небесный. Осталось только четыре корабля. Семь лет назад с «Исламабадом»… кое-что случилось.

В кабине повисла тяжелая тишина. Наконец Небесный собрался с духом и спросил:

— А что случилось?

— Взрыв. Взрыв такой силы, что невозможно себе представить.

Отец замолчал, затем снова заговорил:

— Будто миллион солнц засияли в один миг. Один миг, Небесный… но, понимаешь, за этот миг тысяча людей обратилась в пепел.

Небесный вспомнил вспышку, которую видел в своей детской, когда ему было три года. Вспышка обеспокоила бы его сильнее, но ее заслонило другое событие — то, что случилось с Клоуном, было гораздо важнее. А потом еще один суровый урок — осознание того, что Клоун был всего лишь миражом из мигающих на стене пикселей. Это было похоже на предательство. Разве какая-то короткая яркая вспышка могла с этим сравниться?

— А кто в этом виноват?

— Не думаю, что были виноватые. Во всяком случае, я не вижу здесь умысла. Скорее всего, эксперименты.

— С двигателями?

— Знаешь, иногда я тоже так думаю, — отец заговорил тише, словно его могли услышать посторонние: — Наши корабли очень старые, Небесный. Я родился на борту этого корабля, как и ты. Мой отец — из первого поколения экипажа. Он был очень молод, когда мы покинули орбиту Меркурия. Это было сто лет назад.

— Но корабль не стареет, — возразил Небесный.

— Верно, — подхватил Тит и кивнул. — Наши корабли почти столь же хороши, как в день постройки. Проблема в том, что они не становятся лучше. На Земле были люди, которые поддерживали нас и хотели помочь нам в пути. Они много лет усердно работали, проектируя наши корабли. Все было проработано до мелочей, чтобы облегчить нам жизнь. И позже они передавали нам сообщения — предлагали, как усовершенствовать системы жизнеобеспечения, как создать лучшие условия в отсеках для спящих. Мы потеряли десятки спящих в первые несколько десятилетий полета, Небесный, — но обновления помогли нам спасти остальных.

Это тоже было новостью. Небесный почувствовал, что мысль о гибели спящих не укладывается в голове. Он считал, что они отличаются от мертвых только тем, что в Конце Путешествия снова оживут. Но отец пояснил, что «момио» очень уязвимы. Некоторые процессы могут оказаться необратимыми, и разморозка уже не вернет их к жизни.

— Ситуация наладилась совсем недавно, — продолжал Тит, — уже при тебе. За последние десять лет было лишь два случая смерти.

Позже Небесный спросит себя, что случилось со спящими, которые… умерли окончательно. Может быть, корабль по-прежнему несет их? Взрослые трогательно заботились о момио, словно религиозная секта о предметах своего поклонения, хрупких драгоценных реликвиях.

— …Но были и обновления иного рода.

— Двигатели?

— Да, — в голосе отца звучала нескрываемая гордость. — Теперь мы не используем двигатели — и не будем использовать, пока не достигнем пункта назначения. Но будь у нас способ их усовершенствовать, мы могли бы быстрее достичь Конца Путешествия. По сути, торможение необходимо начать за несколько светолет до Суона. Но если модернизировать двигатели, мы могли бы дольше лететь с крейсерской скоростью и быстрее достичь цели. Даже частичное обновление, способное сэкономить несколько лет, стоит любых усилий… особенно если мы снова начнем терять спящих.

— А это случится?

— В ближайшие годы мы этого не узнаем. Но через пятьдесят лет мы будем у цели, и оборудование, которое поддерживает режим заморозки, начнет выходить из строя. Это одна из немногих систем, которые мы не можем обновлять и ремонтировать — слишком сложно, слишком опасно. Но экономия летного времени всегда полезна. Запомни мои слова — через пятьдесят лет ты будешь рад выгадать даже пару месяцев полета.

— И люди, которые остались на Земле, придумали, как заставить двигатели работать лучше?

— Вот именно, — его сообразительность явно радовала отца. — Все корабли Флотилии, разумеется, получили сообщения, и всем нам удалось сделать положенные обновления. Вначале мы сомневались. Провели совещание капитанов Флотилии. Бальказар и еще трое полагали, что это опасно. Они напоминали об осторожности, говорили, что не мешает подождать сорок-пятьдесят лет, изучить проект и лишь потом принимать решение. А если Земля обнаружит ошибку в чертежах? Приказ прекратить работы будет догонять нас не один год. К тому же их разработки могли оказаться неподходящими для того, чтобы использовать их сейчас. Возможно, если бы мы последовали этому совету, все было бы иначе.

И снова Небесный вспомнил ослепительную вспышку.

— А что случилось с «Исламабадом»?

— Повторяю, мы никогда не узнаем наверняка. Совещание завершилось тем, что капитаны решили отложить работы до получения новой информации. Прошел год, и мы снова вернулись к этому вопросу по просьбе капитана Хана… а потом это случилось.

— Может, это была не авария?

— Возможно, — отец покачал головой, — возможно. Но потом… Взрыв не вызвал серьезных повреждений на других кораблях. Может быть, нам просто повезло. Хотя вначале мы думали иначе. Электромагнитный импульс выжег половину наших систем, в том числе жизненно важных. Даже те, что уцелели, заработали не сразу. У нас почти не осталось энергии — только на питание системы жизнеобеспечения спящих и магнитную защиту «бутыли». Ни в жилых отсеках, ни в носовой части корабля не осталось ничего. Не было даже энергии для работы установок очистки воздуха. Это могло убить нас, но в коридорах, к счастью, воздуха оставалось на несколько дней — достаточно, чтобы сделать фиксированные разводки цепей и воспользоваться запчастями. Постепенно мы наладили ситуацию. Конечно, оставались обломки — корабль не был полностью уничтожен взрывом. Они разлетелись с полусветовой скоростью и чудом никого не задели. Вдобавок, вспышка сожгла защиту корпуса, поэтому одна сторона корабля темнее другой.

Отец замолчал, но Небесный уже знал, что он сейчас скажет.

— Тогда погибла твоя мать, Небесный. Лукреция была снаружи, когда это случилось. Она работала с командой техников, осматривая корпус.

Он знал почти все — что мать умерла в тот день, что она была снаружи, — но никто не говорил ему, как это произошло.

— И поэтому ты взял меня сюда?

— В том числе и поэтому.

Кэб накренился, разворачиваясь по широкий дуге, и устремился к «Сантьяго». Небесный ощутил легкий укол разочарования. Он не осмеливался даже подумать, что эта экскурсия продолжится на борту одного из других кораблей. Такая прогулка сама по себе была редким подарком. Небесный снова погрузился в размышления. Разговор о смерти матери был достаточно веским поводом для того, чтобы чуть-чуть поплакать — хотя он совсем не хотел поддаваться слабости. Насупившись, он терпеливо наблюдал, как тонкая черточка растет, принимая очертания родного корабля, точно полоска берега в ночном море.