Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

В эту ночь Дивляна спала почти спокойно, ей уже не виделся стремительный полет — так, иногда мелькало что-то перед глазами. И ближе к утру ей вдруг приснилась собака — тощий серо-бурый пес с желтым левым ухом сидел перед ней, устало свесив язык.

— Это я… мне имя Былец, — пролаял он, и Дивляна мельком заметила, что в пасти его бьется пламя. Но не удивилась: духи являются в самых разных обличьях.

— Вот и ты, наконец! — ответила она. — Ну, что? Нашел ли Ольгицу?

— Не нашел. — Пес опустил морду и покачал головой. — Весь свет мы облетели, и Явный, и Навный, и Ту, и Эту Сторону.

— Но такого не может быть! — воскликнула Дивляна. — Ведь где-то же она есть! Вы плохо искали! Или вы меня обманываете?

— Не обманываем, — заскулил Былец и вяло завилял хвостом. — Искали, искали… Весь свет обыскали. Только в одном месте не искали. Не пускает нас туда сила, превыше всех наших сил…

— Что это значит? Где это место?

— Да от тебя недалеко. В болотах Ужицких, где старая Норинь по сыну последнему погребальный пир хочет править. Не пустила нас туда сила черная, неведомая. Не дала посмотреть. Там… сила Марены там… — Пес завертелся на месте, будто хотел спрятаться за собственным хвостом. — Только там не смотрели. А, кроме того — везде, и в Явном мире, и в Навном… мы туда не можем пройти. Попробуй ты сама. Ты — Огнедева, тебе против Марены и слуг ее сила дана. Ты поищи. А мы что… мы…

— И поищу! — ответила Дивляна и вдруг проснулась от звука собственного голоса.

Было еще темно, но она чувствовала, что утро недалеко. Глядя в темноту, Дивляна вспоминала разговор с последним из своих невидимых посланцев. Все сходится. Из Ужицких болот Жирга привез пояс, похожий на те, что ткали княгиня Колпита и ее дочь. Предание о плененной Солнцевой Деве, рассказанное узорами этого пояса… и то, что духи не смогли проникнуть в дом старой Норини… Их не пустила та же сила, которая убила их прежнюю хозяйку Кручиниху. И не пустила, потому что Норини есть что скрывать.

Дивляна перевернулась на другой бок и попробовала было снова заснуть, но скоро поняла, что ничего из этого не выйдет.

Сонливость умчалась в неведомые дали, взамен пришло неотвязное, грызущее беспокойство. Почему-то казалось, что надо торопиться. Нельзя лежать и ждать, даже утра ждать нельзя! И Дивляна решительно вылезла из-под шкур и одеял.

Возможно, Ольгимонт предупредил своих людей заранее, поэтому его отроки, несшие предутренний дозор, без единого слова отправились будить князя, когда Огнедева заявила, что ей нужно видеть его немедленно. И Ольгимонт почти сразу появился из своего шатра, на ходу затягивая пояс и приглаживая разлохмаченные волосы.

— Я знаю! — сразу воскликнула Дивляна. — Я теперь знаю, где она, почти наверняка! Там, где ты и говорил — у Жирги в доме! Мой последний дух вернулся! Он не видел ее там, но это единственное место, куда они не смогли проникнуть. Норинь не пускала их туда, она прикрыла свой дом силой Марены. А ты понимаешь, что все это значит! Марена никому не помогает просто так! И я не знаю, что они ей пообещали за помощь! Тебя, меня или еще кого!

— Поднимайте всех! — Ольгимонт обернулся к отрокам. — Всех! Сейчас выходим!

Дозорные разожгли огонь поярче, и все три дружины, поднятые до рассвета, начали собираться в поход. И тут обнаружилась одна большая неожиданность. Тела Жирги и еще некоторых его соратников исчезли! В ожидании отправки к родне их сложили в глубоком, холодном логу поодаль от жилья, но теперь их там не оказалось! Люди менялись в лице и начинали испуганно озираться, сжимая свои обереги, но воеводы не столько боялись, сколько ругались. Нет, не сила Марены, о которой уже поползли разговоры, подняла и увела мертвецов! Не своими ногами они ушли, повинуясь черным чарам! Их увезли живые люди, те, кого послала старая Норинь! Видимо, боясь, что князь Ольгимонт не отдаст тела, она послала своих людей выкрасть трупы и увезти как можно быстрее. Оно и понятно — на телах уже сказались пять-шесть дней ожидания, а теперь ведь не зима.

Ольгимонт ругался, злясь на собственную беспечность. Они еще легко отделались, если потеряли только трупы! Но ведь и мертвый Жирга все-таки был неким залогом того, что его мать воздержится от проявлений враждебности, а теперь рассчитывать приходилось только на быстроту и неожиданность.

Где искать врага, было известно. С Узмень-озера дорога лежала на озеро Ужанье, на реку Ужицу и дальше на северо-восток, где за болотами и лесами прятались на сухих островках «гнездовья» непокорной голяди. Не так чтобы далеко — Ужанье можно было пройти за один день, — но дальше дороги не было, поскольку голядь не пускала к себе даже торговых гостей, вялый и нечастый обмен товарами с ними велся в самом Узмене.

Хорошо, что в селе жили охотники, которым случалось не только забредать в угодья сторонней голяди, но и возвращаться обратно. В самих поселках они не бывали, но примерно представляли, где их искать. Ольгимонт заранее договорился, что они послужат ему проводниками, и теперь двоих заспанных мужиков, Руденя да Скирду, притащили на берег, где дружины уже рассаживались по лодьям. Вслед за Скирдой прыгнул через борт рыжий охотничий пес, всегда сопровождавший его на промысле, — вот он ничуть не сетовал на ранний подъем и оживленно помахивал хвостом.

— Возьмем Рыжака, пригодится, — попросил Скирда, протирая глаза. — Он умный пес, умнее человека иного — где я не смекну, он сам найдет.

Дивляна сидела в лодье, вооруженная клюкой Кручинихи, с которой теперь не расставалась.

— Ну, ты прямо волхва, — бросил ей Велем, и непонятно было, то ли он шутит, то ли и впрямь признал ее способности. — Бабка Радуша, да и только. Вот занесли нас с тобой Встрешники леший знает куда…

Дивляна и сама, оглядываясь, с трудом понимала, как ее сюда занесло. Ехала, называется, невеста к жениху! О женихе, которым должны быть полны все ее мысли, она даже не каждый день вспоминала. Они уже отклонились от прямого пути, несмотря на то что идет осень и надо бы торопиться. И не дело, совсем не дело нареченной невесте, открытой для всякого зла, лезть в самую пасть этого зла — в глухие леса чужого племени, злобной ворожбы, которая смотрела прямо ей в лицо глазами богини Марены! «Но что я могу сделать? — в гневе мысленно восклицала Дивляна, повернув к себе деревянную голову чура в навершии бабкиного посоха, будто ждала от него ответа. — Если так вышло, что только я смогла укротить бабкиных игрецов, спасти от них Ольгимонта, — не бросать же теперь все дело на полпути!» Если взойдет, то Ольгимонт за спасение сестры поклялся всю жизнь быть ей, Дивляне, братом, а он ведь не в поле обсевок — будущий смолянский и кривичский князь! Без его дружбы и помощи торговый путь между Ладогой и Киевом не сложится, а значит, сам ее брак с князем Аскольдом станет почти бесполезен. И получается — как ни трудно в это поверить, — что она едет в глушь голядских лесов воевать со старой колдуньей, потому что ей, Дивляне, это больше всех надо!

Плыли весь день не останавливаясь: сначала по длинному, узкому озеру Ужанье, вытянутому почти точно с полудня на полуночь, потом по реке Ужице. Ольгимонт надеялся успеть к погребению погибших — наверное, родичи постараются сделать это сразу, как только получат тела: те и так уже лежат слишком долго. Голядь, как и словены, хоронила своих мертвых на закате — провожая их из земного мира вслед за солнцем. Вероятно, ожидая тело сына, Норинь приказала приготовить все заранее. Ольгимонт надеялся, что столь скорое появление словенских дружин станет для старухи неожиданностью.