Нора Вебстер - Колм Тойбин

Нора кивнула.

— Однажды эту несчастную довели до того, что она выгребла из шкафа всю картотеку и швырнула в воздух, употребив выражения, которые были мисс Фрэнсихе в новинку. Затем высказалась о моем отце, братьях и обо мне, а после с криком умачлась прочь. Вызвали родню из Баллиндаггина, чтобы забрали ее домой. Нам с Томасом пришлось торчать здесь до вечера и раскладывать документы по порядку, пока не пронюхал старикан Уильям. Он не выносит никакой критики в адрес Фрэнсихи. Он не знает, что у меня нет никаких общих дел с этой ведьмой. Я получила от малыша Уильяма и Томаса место лишь потому, что пригрозила им. Пообещала отомстить так, что они и вообразить не в силах, если мне не выделят кабинет, а Фрэнсихе не внушат, что я неприкосновенна.

Норе было приятно общество Элизабет, невзирая на то что та в основном строила планы на выходные и обсуждала по телефону минувшие. Она обнаружила, что в ее компании легко работается. Элизабет заговаривала с ней, только если не могла никому дозвониться. У нее был один городской телефон и один внутренний. Нередко она обсуждала одни и те же события личной жизни с несколькими подругами подряд. Нора узнала, что в Дублине живет некий Роджер, который спокоен, надежен и занимает хорошее положение. Он желал видеть Элизабет каждый уик-энд.

Бывало, что Элизабет по нескольку недель не отвечала на его звонки, и городской телефонный аппарат разрывался, если она считала, что звонит Роджер. Затем она связывалась с кем-нибудь из подруг, рассказывала о звонке Роджера и спрашивала совета — как бы не встретиться с ним субботним вечером в Дублине, а потом, беседуя уже с самим Роджером, интересовалась, пойдут ли они пообедать или на танцы, если она приедет.

— Он мне нравится. Не пойму, на что он похож, — призналась она Норе. — Может быть, на красивую машину, к которой привыкла, которая никогда не ломается. Или на зимнее пальто из тех, что никогда не носишь, но радуешься, что оно у тебя есть. А он по мне сохнет, и это плюс. Но мне нужна романтика всерьез! Чтобы был немного дикарь. Например, регбист международного класса. Ну, вроде Майка Гибсона или Вилли-Джона Мак-Брайда. Однажды Роджер взял меня на обед с регбистами, и все они были там. Я целый вечер слушала его краем уха. Скажи он, что Господь Всемогущий — женщина и живет с мужем в Беллефилде, я бы кивнула. Хорошо бы Уильям или Томас играли в регби и как положено представили меня игрокам. Я бы с удовольствием ходила на Лэнсдоунро-уд, на матчи, зная, что увижу их в “Джурис” или “Гришем”[19] после того, как они примут душ и оденутся и тоже будут знать, кто я такая.

В четыре часа по пятницам Элизабет Гибни покидала контору и ехала в Дублин. Она снимала комнату в квартире на Герберт-стрит, по вечерам пятницы и субботы развлекалась с друзьями, а в воскресенье вечером возвращалась в Эннискорти. В субботу днем ходила по магазинам на Графтон-стрит. В одни выходные она виделась с Роджером, в другие даже не говорила ему, что приедет, а в понедельник отчитывалась перед Норой, как чуть не врезалась в него на какой-то вечеринке при теннисном клубе или на танцульках у регбистов. Потом она всю неделю отходила от уик-энда и сетовала на то, что ей не выйти в город, потому что все мигом признáют в ней Гибни. А потому, если ей удавалось выбраться в будние дни, она отправлялась с братьями и их друзьями в Уэксфорд или Росслар. В ее устах это звучало как повинность. Ее будни сводились к телефонной болтовне с дублинскими друзьями. Нору смешило, что в большом зале Элизабет не знает по имени никого, кроме Эльзы Дойл, которую изгнала из своего кабинета. Если кто-то из девушек или женщин входил в кабинет, когда она висела на телефоне, Элизабет просила собеседника секунду подождать и ледяным взглядом смотрела на вторгшуюся, пока та не убиралась, — тогда Элизабет возобновляла обсуждение выходных.

Однажды в понедельник Элизабет не появлялась на службе чуть ли не до одиннадцати часов. Нора обнаружила, что когда дочка шефа не отвлекает ее, она управляется с утренними делами менее чем за два часа и может заниматься премиями, если не приходится общаться еще и с мисс Кавана. Ей нравилось находиться в кабинете одной, в тишине и покое.

Элизабет заявилась чрезвычайно взбудораженная.

— Кто-нибудь звонил?

— Нет, — ответила Нора.

— Ни по одному телефону?

— Никто не звонил.

Та пошла проверять.

— Точно?

— Да.

— Кто такой секретарь городского совета? — спросила Элизабет. — Я поинтересовалась у матери, и она сказала, что он руководит городом. Это так?

— Да, — ответила Нора. — Это хорошая должность. Многие городские секретари потом управляют графством.

— Вчера я с одним познакомилась.

— А что за город?

— Тут закавыка. Я не помню. Его звали, то есть зовут, Рэй, и это все, что я знаю. И кто-то принял меня за его невесту, так что у него, возможно, и в самом деле есть невеста, которая сидела в тот момент дома перед телевизором, или я просто похожа на невесту вообще.

— Приятный человек?

— В четыре утра он сделал мне предложение — или почти сделал. Так что да, приятный.

— И что вы ответили?

Элизабет еще раз проверила телефоны.

— Я встретила его с вашей сестрой и ее женихом в россларском гольф-клубе. Там была какая-то пирушка, и я пошла. Томас немного побыл со мной. Я отправилась с ним и его подружкой, но потом разговорилась с вашей сестрой, которая была очень мила, а поскольку сухарь Томас и его чмыриха уходили, она, когда мы поддали в “Талботе”, велела своему жениху меня подбросить, но я в итоге, разумеется, отказалась. Меня отвез домой тот самый секретарь городского совета. Может быть, это совет Уэксфорда.

— Это очень хорошая должность, — повторила Нора. — И нам легко проверить.

— Если он не позвонит, вы можете расспросить сестру поподробнее?

Нора замялась. Она регулярно виделась с Уной, но та ничего не сказала ей об ухажере, тем более о женихе. Норе не хотелось звонить ей по поручению Элизабет, это стало бы вторжением в личную жизнь.

— Я уверена, что он позвонит. Наверно, секретари по понедельникам очень заняты, — сказала Нора.

— Или он названивает настоящей невесте, — ответила Элизабет.

— А как вам показалась Уна?

— О да, они милая пара. Вчера об этом кто-то сказал в Россларе, и так оно и есть.

Наступило лето, и Фиона отправилась в Лондон, где получила работу в отеле при Эрлс-корт[20]. Она написала, что жизнью довольна. Магазины одежды, говорилось в письме, лучшие в мире, а субботние рынки — просто сказка. Лондон превзошел все ее ожидания. Айна тоже написала из Гэлтахта, графство Керри, сообщив, что познакомилась с человеком, который помнит отца и дядю Джима в те годы, когда они изучали ирландский, это было почти сорок лет тому назад. Нашлась, продолжала она, даже женщина, которая в ту пору положила на дядю Джима глаз, но тот, по ее словам, оказался слишком нерасторопным, и она вышла за другого.