Потерянный шпион - Вячеслав Афончиков

За доблесть и мужество, проявленные при выполнении задания, капитан Вайс был посмертно награжден высшим орденом империи – Золотыми Мечами, а в порту, откуда он вышел в свой последний поход, стоит бронзовый памятник, на котором написано: «Храброму капитану Вайсу».

– А как же наградили шкипера Шварца? – спросил его Карл.

– Ну конечно же – никак! – ответил Странник. – Кто же станет награждать того, кто не прошел через бурю, не побывал под артиллерийским обстрелом и вернулся назад, не потеряв ни одного человека? И уж тем более никому и в голову не придет ставить такому человеку памятник. Собственно и денег, положенных ему за выход в район боевых действий, ему сполна не заплатили – как шутили в те времена моряки, «эти деньги им простили».

– Так, выходит, дядюшка Якоб, он совсем ничего не получил?

– Да, малыш, кроме одного. К маленькому мальчику, сыну рулевого со шхуны шкипера Шварца, его, кстати, тоже звали Карл, с этой войны вернулся отец. И еще к двадцати восьми детям тоже. Это ведь очень важно для маленького мальчика, чтобы рядом был сильный и добрый отец, правда?

– Да, дядюшка Якоб, – согласился маленький Карл.

– Ну, малыш, а теперь давай спать. Чем больше ты будешь есть и спать, тем быстрее ты поправишься.

Странник уже выходил из палаты, когда Карл окликнул его:

– Дядюшка Якоб!

– Что, малыш? – спросил его Странник.

– Дядюшка Якоб, когда я вырасту, я хочу быть таким же, как вы!

Странник на секунду задумался и чуть усмехнулся: быть таким, как он, – не лучшая судьба для этого славного мальчугана. Впрочем, он ведь имел в виду подлекаря Шабеса.

– Когда ты вырастешь, малыш, – ответил он ему, – ты сможешь стать, кем сам захочешь – лекарем, торговцем, моряком, военным. Главное, чтобы ты стал настоящим Профессионалом!

– Таким, как шкипер Шварц? – догадался Карл.

– Да, таким, каким был шкипер Шварц.

Да, разумеется, он не стал въезжать в Айзенвальд всем своим отрядом. В таком захолустном месте появление даже десяти незнакомцев одновременно вызвало бы продолжительные слухи и пересуды, а он хотел этого избежать. Кавалерийская полусотня Шмидта расположилась в двух милях от городка, искусно замаскировавшись в легендарном ледяном лесу, который сейчас, в мае, выглядел как никогда приветливо и уютно. В город он отправился сам, взяв с собой лишь зихерхайтссержанта Шульце. Сержант нравился Шмидту, возможно, хотя он и не признавался себе в этом, за то, что был похож на него самого в годы его юности. Шульце закончил двухлетнюю зихерхайтсдинстшулле с отличием, однако было видно, что потенциал к обучению у него огромен и даже учеба в академии для него – не предел. Он был очень смышлен и в то же время – исключительно исполнителен – качества, которые, к сожалению, не часто уживаются в одном человеке. За два года совместной службы Шмидт и Шульце научились понимать друг друга практически без слов; зихерхайтскапитан обычно доверял ему наиболее сложные миссии.

В город они вошли под видом купцов, направляющихся на запад, что было типично для этих мест и в это время года и не должно было вызвать удивления. Так же естественно было и то, что они зашли в трактир в центре города и заказали себе обед; при этом младший компаньон стал жадно поглощать еду, а старший позволил себе перед обедом поговорить с трактирщиком, выясняя самую актуальную для торговца информацию – много ли других купцов до него проехало через город в сторону Северо-Западных гор и что они были за люди. Разговорчивый трактирщик вывалил на него огромный поток информации, который включал в себя и рассказ о странной группе всадников, назвавшихся купцами и обедавших в его заведении.

– О, герр торговец, ну это же естественно, что в моем трактире – а где же в этом захолустье еще можно поесть уважающему себя человеку? Плюньте в глаза тому, кто посоветует вам питаться в этом свинарнике на Норденштрассе – там в каждой тарелке супа по таракану плавает, клянусь вам! – так вот, эти люди говорили, что они купцы! Наверное, они принимали старого Йозефа за кретина! Я-то уж насмотрелся за свою жизнь, и, поверьте мне, герр купец, я отличаю военного человека от штатского. Вы бы видели их лошадей – на таких ездят только на столичных парадах. А выправка, а походка – нет, меня не обманешь! Приятного вам аппетита, добрый господин!

Поблагодарив разговорчивого трактирщика, Шмидт собрался было уже сесть к столу и насладиться трапезой, тем более что, судя по запаху, доносившемуся из тарелок, готовили в заведении трактирщика Йозефа и впрямь неплохо. Впрочем, после утомительной дороги Шмидт съел бы и суп с тараканом, предварительно его оттуда удалив. Он еще раз взглянул на лицо приветливого старика и поразился той перемене, которая вдруг с ним приключилась. Лицо старого Йозефа вдруг сделалось каменно-равнодушным, и он с отсутствующим видом принялся протирать влажной тряпкой барную стойку. В поисках причины такой резкой перемены Шмидт обернулся ко входной двери и увидел входивших в заведение людей в мятых мундирах с засаленными лацканами и обшлагами – местных орднунгполицаев. Оба они были полными мужчинами средних лет с обрюзгшими лицами и заплывшими от пьянства глазами. Старший из них, обладавший нашивками орднунгполицайлейтенанта, нашивками такого вида, как будто ими протирали посуду перед тем, как ее мыть, подошел к стойке и обратился к владельцу заведения:

– Что-то я не вижу, что ты нам рад, Йозеф! Дай-ка нам шнапса!

Трактирщик покорно достал бутылку и наполнил два больших стакана.

– Восемьдесят пфеннигов, – пробормотал старик, стараясь не поднимать глаз.

Эти слова привели служителя порядка в ярость, и он, перегнувшись через барную стойку и схватив Йозефа за его камзол, рванул его на себя так, что одежда затрещала.

– Ты, скотина, смеешь говорить мне о деньгах? Ты, который продал нам третьего дня плохой шнапс, смеешь заикаться о деньгах?

Старик побледнел и попытался высвободиться, но орднунгполицай держал его крепко.

– В тот раз вы тоже не заплатили, хотя шнапс был отличного качества, – пролепетал он.

– Отличного качества, говоришь? – все больше разъярялся полицейский. – А известно ли тебе, что мы с моим боевым товарищем (он кивнул в сторону второго орднунгполицая) от него чуть не умерли?

– Если выпить по два литра на человека, то и от хорошего шнапса можно умереть, герр полицейский, – пытался защищаться трактирщик.

Шмидт, который должен был следовать легенде и вести себя как проезжий купец, все это время равнодушно наблюдал за происходившим, подавляя в себе острое желание поставить полицая на место. Впрочем, было уже поздно – второй орднунгполицай в это время подошел к стойке слева от Шмидта и, грубо повернув его к себе лицом и дыхнув на него смесью запахов перегара, чеснока и лежалого сала, спросил:

– А ты, собственно, кто такой? Я тебя раньше здесь не видел! А ну-ка покажи мне свои документы!