Мой дедушка - памятник - Василий Аксенов

Около десяти часов вечера мадам и полковник куда-то исчезли.Доллис потащила Геннадия в спортзал играть в пинг-понг. Мальчик нервничал,играл плохо. Сославшись на усталость, он ушел в отведенную для него комнату.

Стеклянная дверь комнаты выходила на длинную крытую галерею.По галерее этой взад и вперед прогуливался дюжий слуга. В тишине мернопостукивали кованые каблуки. Всякий раз, проходя мимо двери, слуга как быненароком заглядывал в комнату. Сомнений не было — это часовой, и он приставленк нему, к Геннадию.

Около часа мальчик лежал в темноте, притворяясь спящим,глядя на висящую на стене фехтовальную маску и скрещенные рапиры. Надо былодействовать, надо узнать, что произошло в Оук-порте.

Дождавшись, когда шаги соглядатая удалились в конец галереи,Геннадий вскочил с кровати, сорвал со стены маску, положил ее на подушку иприкрыл простыней. Под одеяло он засунул два фехтовальных жилета, придал имформу человеческого тела и нырнул под кровать. Слуга возвращался. Он заглянул вкомнату и спокойно пошел дальше. Геннадий выскользнул за дверь.

Пробежав по мягкому ковру через весь коридор, он вошел втемную комнату, открыл окно. Во внутреннем дворе виллы было пустынно. Толькопод аркой двое парней играли в кости.

Тяжелые ветки ливанского кедра были совсем рядом. Геннадийиз окна перелез на кедр… и в этот момент услышал нарастающий шум моторов. Парнипод аркой вскочили, один из них отворил ворота, и через минуту во внутреннийдвор ворвались на полной скорости две машины: низкий двухместный «феррари» изатянутый брезентом «джип».

Из «феррари» вылез полковник Мизераблес, а с места водителявыскочила Накамура-Бранчевска. Она была в кожаной куртке и кожаных брюках инапоминала в этот момент какое-то красивое, сильное животное с пружинистой,легкой поступью. Не оглядываясь, она вошла в дом. Полковник, посвистывая,двинулся вслед за ней. Он слегка спотыкался. Из «джипа» вывалились Латтифудо,Мамис и еще какой-то неизвестный Геннадию тип в широкополой шляпе.

Два парня с автоматами вылезли вслед за ними и стали настраже как раз под деревом, на котором сидел Геннадий.

Прошла минута, не больше, и осветилось окно веред его носом.Он увидел богато обставленный кабинет, огромный письменный стол с телефонами иселекторами, круглый стол для заседаний, кожаные кресла, карты на стенах ибольшую модель парусного брига с медными буквами на корме: «Голубка».

«Так, кажется, назывался флагманский корабль мадам деКлиссон», — вспомнил Гена.

Над всем в кабинете доминировал огромный портрет баронессы.Она была очень похожа на Накамура-Бранчевскую, в левой руке она держалаподзорную трубу, в правой — чётки.

Накамура-Бранчевска нервно ходила взад-вперед по кабинету,сжимая в руках длинные кожаные перчатки. Лицо ее было неузнаваемым —напряженное, мрачное, исполненное властной решительности.

Бастардо Мизераблес развалился в кресле и сразу наполнилстакан джином «Палата лордов». Меланхолически прошлепал и бухнул в креслогрузный Латтифудо. Голубоглазый утконосый мистер Кингсли Брейнвен Мамис сосвоей неизменной блуждающей улыбочкой проследовал в угол и скрылся из полязрения Геннадия. Четвертый, странный тип с тяжелой нордической челюстью ираскосыми глазками, сел к столу, открыл папку и погрузился в какие-то бумаги.Воцарилось молчание, в котором слышны были только шаги Накамура-Бранчевской.

Внезапно мадам резко повернулась и своими длиннымиперчатками, словно плеткой, огрела по физиономии сначала кавалера ОрденаСчастливой Лопаты, а потом Латтифудо.

«Так им, гадам!» — чуть не воскликнул Геннадий. Надежно скрытыйхвоей кедра, он притаился возле полуоткрытого окна, готовясь в любую минутуприйти на помощь своей любезной хозяйке.

— Это за что же, дорогая? — спросил полковник,потирая обожженную ударом щеку.

— Тебе за кретиническую идею с пушкой, — кривоулыбаясь, проговорила дама, — А тебе, Латтифудо, ничтожество,проспиртованное чучело, за общую тупость, за всю твою бездарную возню с этиммаленьким англичанином-аристократом. Мальчик сразу догадался, что ты связан сделом «Ван-Дейка». Вот что значит голубая кровь! Мне едва удалось егоразубедить. Сотню плетей ты заслуживаешь, кретин.

Латтифудо беспомощно моргал белесыми ресницами.

— Впрочем, тебе уже ничто не поможет, — махнула нанего рукой мадам. Она повернулась, и Геннадий увидел дрожащие от яростипунцовые губы и горящие глаза. — Видите, Мамис, с кем приходитсяработать? — крикнула она в угол. Оттуда послышался смешок. — Стакими, как вы, нетрудно провалить все дело! — почти мужским голосомзаорала мадам на полковника и Латтифудо. — Ваши плоскостопые кроты толькои думают, как бы ограбить винную лавку да побегать за девчонками!

Она села в кресло, опорожнила стакан джину, закуриласигарету и задумалась. Несколько минут прошло в молчании,

— Все-таки ты зря так, дорогая, — пробормоталполковник. — Русские-то все же убрались, наша взяла…

— Молчи! — прикрикнула на негоНакамура-Бранчев-ска. — Нужно собирать команду в Европе. Человек сто, ядумаю, будет достаточно.

— Сто пятьдесят, — послышалось из угла.

— Отвечаете за свои слова, Мамис? — спросиладама. — Ребята из Европы нынче стоят недешево…

— Иес, мэм, отвечаю.

Мадам в первый раз удовлетворенно улыбнулась.

— Итак, внимание, — хлопнула она ладонью по столу— Немедленно наладьте связь с Эр Би. Пусть начинает набор. В Европу полетитевы, Джерри Чанг. — Нордический китаец молча кивнул. — В городесохранять прежнее положение. «Голубой кит» проследит движение «Алеши Поповича».Ясно? Выметайтесь!

Полковник быстро выхлебал свой джин и поднялся. За ним вышлиЛаттифудо и Джерри Чанг. Когда за ними закрылась дверь, Мамис вышел из своегоугла и остановился возле карты архипелага.

— Я должен вам, мадам, сообщить окончательное решениемоего правительства. — Палец его полез вверх по загогулине эмпирейскойзапятой. — Полигоны будут устроены на атоллах Фухс и Фее. Там наши ракетчикибудут чувствовать себя вполне уютно. Одну из гаваней Оук-порта вы отдаете подремонтную базу для флота. На Карбункле будет аэродром. Возражений у вас нет?