Преступный мир и его защитники - Н. В. Никитин (Азовец)

я оставил револьвер дома и отправился к профессору для переговоров. Глубоко оскорбленный, я вызвал его на дуэль, надеясь, что он, как бывший воспитанник Дерптского университета, где поддерживается рыцарский дух, не замедлит удовлетворить мое требование. Но получил отказ. Тогда я предложил ему другой исход из позорного положения — развод жены со мной, чтобы он женился на ней. Для бракоразводного дела нужны деньги, и я хотел обеспечить их выдачей Донбергу векселя под свой страховой полис. Он упорно отказывался от женитьбы и начал откладывать окончательные переговоры по этому делу со дня на день. То у него какое-то заседание, то он занят серьезной работой или должен отправиться на гонки в Гельсингфорс. Я не мог более терпеть… Моя честь страдала!

Подсудимый перестает говорить и начинает глухо рыдать.

— Позвольте мне, господин председатель, не продолжать далее, — прерывающимся, подавленным голосом произносит он. — В деле есть мои показания об этом.

Из прочитанного затем на суде показания Геккера, данного им во время предварительного следствия, выясняется, что он сам, желая дать большой простор желаниям жены, предложил ей поступить на высшие женские курсы. С этой же целью, чтобы не расставаться с ней, он решился оставить свое место службы и переехать в Петербург. Ольга Геккер очень обрадовалась его предложению. Вскоре все устроилось хорошо, и молодую женщину, знавшую иностранные языки и обладавшую прекрасной памятью, охотно приняли на курсы. Казалась, она была этим вполне довольна. Прошла ее нервозность, она стала веселой и жизнерадостной женщиной, прежние мелкие недоразумения с мужем были забыты. Но потом вдруг ее энергия сменилась апатией, она начала тосковать и плакать, устраивать супругу домашние сцены. Затем в ней внезапно пробудилась страстная любовь к мужу, и она стала умолять взять ее обратно в Псков. «Я не могу без тебя жить, мне скучно», — твердила она упорно. Остававшемуся еще в Пскове и только изредка навещавшему жену Геккеру было очень приятно, что он снова любим, он чувствовал себя в это время счастливейшим человеком на свете. Каких-либо подозрений у него не возникало.

По-видимому, и сама Ольга Геккер сознавала некоторые причуды своего характера и говорила мужу в минуту откровенности, что у нее существует двойственное «я». Одно «я» настоящее, хорошее, а другое — пришлое и злое. «Не обращай на это внимания, — нередко говорила она. — Я сама не знаю, что со мной делается». То она была доброй, любящей женой, то вдруг мучила мужа своим характером.

Так продолжалось вплоть до получения ею письма от Донберга, которое она поспешила разорвать. Когда произошло объяснение ее с мужем по этому поводу, она сказала:

— Как жена я перед тобою не виновата, но как человек я не оправдала твоего доверия. Я страдала и страдаю от этого. Прости и забудь.

Встревоженный ее странным поведением, Геккер начал усиленно хлопотать о переводе в Петербург, сознавая, что его жене, больной, впечатлительной женщине, необходима помощь близкого человека. В Ольге между тем все более наблюдалась перемена к худшему. Порой на нее находили припадки беспричинной злости, и она грозила совсем бросить мужа. Подсудимый предполагал, что это происходило после ее свиданий с Донбергом, который мог вселять в нее предубеждение к мужу.

«Я думаю, что многие предосудительные поступки она делала под влиянием гипнотического внушения», — утверждал в своем показании Геккер.

Очередной раз навещая жену, Геккер заметил в ее глазах хорошо знакомый ему злой огонек.

— До свидания, Лелечка, — стал он прощаться, покидая ее квартиру.

— Прощай, и навсегда, — загадочно ответила она.

Через несколько дней после этого она ночевала на яхте «Гарри».

Успокоившись, подсудимый продолжил свой рассказ о пережитой им тяжелой драме.

Когда он пришел к профессору с письмом, то не думал его убивать, а револьвер взял с собой только из боязни насилия с его стороны при объяснении.

Прочитав письмо, Донберг холодно заметил:

— Вы здесь очень много наговорили.

— Я вас категорически спрашиваю: угодно ли вам жениться на Ольге? — повторил свой вопрос Геккер.

Профессор медлил с ответом. Геккер смотрел на него в упор. Каким же подлым и гаденьким человеком выглядел в эти минуты Донберг! Ненависть захлестнула Геккера. Он сам не понимал, что с ним вдруг сделалось.

О своей жене Ольге, чье поведение стало главной причиной трагедии, обвиняемый отзывался хорошо. Ее ум, начитанность, скромность и красота при первом знакомстве с ней произвели на него неизгладимое впечатление. Она казалась ему почти идеальной женщиной, и, женившись, он посвятил ей всю свою жизнь. Ни в чем не отказывая ей, он за какие-нибудь три года израсходовал около 17 000 рублей, прибегая и к посторонним заработкам. Продолжал он ее любить и после, когда начали проявляться причуды ее характера. Он все надеялся, что нервы ее наконец успокоятся и она снова станет кроткой, любящей женой.

По показаниям свидетелей, покойный Донберг был симпатичным, всесторонне образованным человеком, с манерами джентльмена, имевшим только две слабости: любовь к спорту и к хорошеньким женщинам. Составивший себе громкую известность как окулист, искусный хирург и профессор Императорского клинического института, Донберг имел огромную практику, зарабатывая в год до 30 000 рублей. В отношении своих пациентов он был в высшей степени предупредителен и охотно оказывал помощь бедным больным, нередко помогая им из своих средств. Кроме того, он вообще помогал многим нуждавшимся, в особенности учащейся молодежи. В отношениях его с женщинами ничего предосудительного не замечалось.

Шкипер яхты «Гарри», Ю. Сандбанг, рассказал, что на яхте профессора иногда бывали и другие дамы, приезжавшие с кем-либо в компании. Ольга Геккер, как подтвердил юнга Туохино, в день своего прибытия на яхту была очень радушно встречена профессором. В салоне яхты появились чай и вино. На ночь профессор приказал поставить кровати в двух отдельных каютах, соседних между собой и выходивших дверями в салон.

О самом Геккере свидетели в большинстве отзывались очень хорошо. Находясь на военной службе, он участвовал вместе с другими войсками в русско-турецкой войне, затем лет пять занимался земледелием и, наконец, перешел на частную службу. Это был прекрасный, дельный человек, действительно глубоко любивший свою жену. Сестра последней, Наталья Фрейганг, отзывается о нем с большим уважением, она считала бы за счастье, если бы Геккер простил свою жену и снова сошелся с ней. Такого же мнения о подсудимом и другие родственники, считающие его добрым, любящим мужем.

Зато об Ольге Геккер отзывы были в высшей степени неблагоприятные.

Прислуга Краковяк рисует ее крайне грубой, дерзкой женщиной, которая не стеснялась в выборе выражений и ругалась, как хороший извозчик. Нисколько не уважая мужа, она открыто говорила, что любит только Донберга и