Покорная для Короля Нагов - Герда Куинн

ее, подстраивая под себя, свои интересы, не задумываясь, что нужно ей. Не спрашивая чего она хочет… — проговорил парень окровавленными губами, еле разлепляя их.

— Да? Можно подумать ты знаешь?

— Она хочет любви…

— Нет! Я дал ей это, но…

— Не Вашей, а моей. Она мечтала о другом…

— Убей… Убей… Убей, — шептал зверь — устрани своего врага. Отомсти…

Эсмонд вскочил и пнул мерзавца, что было сил. Носком сапога, ломая хрупкие человеческие ребра, превращая важные органы в кашу…

Парень стонал, корчась в конвульсиях. Он знал, что конец близок, но все же сказал то, к чему Король совсем не был готов.

— Умирать не страшно, страшно любить человека без взаимности всю оставшуюся жизнь… Отпустите ее… Эйрин заслуживает большего, чем быть бездушной куклой для ночных утех… Подумайте, Эсмонд… Не ломайте ей жизнь…

Дыхание парня слабело. Наг чувствовал смерть, которая кралась, тихо и незаметно, раскинув свои длинные щупальца, предвкушая сладкую добычу в виде души.

" Почему ты остановился? — спросил зверь. — Давай добьем его вместе? "

— Пошел прочь! Отродье Тьмы… — и, метнувшись к парню, дал ему своего яду.

Ту самую дозу. Возвращающую жизнь.

— Зачем Вы это сделали, Ваше Величество?

— Если я убью тебя сейчас, Терранит, то она возненавидит меня еще больше… А я умирать пока не хочу…

Он ушел, оставив в живых ошеломленного парня, чьи раны затягивались, а силы возвращались.

Эсмонд решительным шагом направился к наложницам.

Ему надо было расслабиться, но от простого траха толку будет мало.

Он приказал слуге привести троих. Самых раскрепощенных и красивых шлюх.

Он хотел власти! Почувствовать то забытое чувство перенасыщения, почувствовать огонь и влагу девичьего тела, хотел тепла и страсти.

Чтобы изжечь из памяти эту ночь, залечить стонами наложниц его раненую душу, заглушить боль и чувство потери близкого человечка… Маленького и родного…

Девушки ждали его приказаний, стараясь угодить ему. Добиваясь наказания, которое следовало одно за другим…

Он бил их плетью, заставляя стонать и извиваться.

Заставлял сосать его член, трахая по очереди их грязные рты. Брал каждую из них, грубо и глубоко, без ласк, без нежности.

Только грубо…

Только жестко…

Наказывая их за холод жены…

Видя их настоящие слезы и страх…

Причиняя им невыносимую боль, вместе с унижением…

Не останавливаясь, не давая достигнуть пика наслаждения…

Лишая оргазма в отместку, наслаждаясь их слабостью и болью.

Одна сменяла другую, не успев прийти в себя, как он снова входил, прокусывая и разрывая плоть.

Доставляя огромное удовольствие зверю поквитаться за все…

С ними. С ней.

С НЕЙ!!!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эйрин распахнула глаза и потянулась, разминая затекшие мышцы. Было тепло, как в комнате, так и на душе.

Чувство эйфории, которое поселилось внутри было легким и воздушным. Несравненным.

Как будто все плохое ушло, позабылось.

Хотелось вскочить с кровати, распахнуть окно, вдохнуть свежего воздуха и танцевать.

— Эйрин, деточка, как ты себя чувствуешь? Зачем же ты встала?

— Я хочу открыть окно.

И не дожидаясь, пока это сделает кормилица, открыла его сама.

— Милая, — разрыдалась Лавиния — ты меня так больше не пугай. Ладно? Если бы не Король, ой… не знаю.

— Что он сделал?

— Он вылечил тебя.

— Своим ядом?

Легкость испарилась быстро и внезапно.

Глаза горели ненавистью и презрением к самой себе и к нему, за то, что не отпустил.

— Мерзкий зверь! Животное! Я не позволяла ему лечить себя!

— Эйрин! Прекрати сейчас же! Ты взрослая женщина, а ведешь себя, как маленький ребенок. Ты умирала!

— И что? Это было бы самое то…

— Побойся Богов!

Эйрин с горечью посмотрела на нее. Устало, с крапинками грусти и безразличия:

— Это не мой выбор. Нелюбимый муж и чужой дом — это все не мое…

— Смирись, деточка, другого не будет.

— Да, не будет…

— Ну чего тебе стоит ответить ему взаимностью? Поговори с ним! По доброму, без истерик и упреков. Встань на его место и попытайся понять!

— Понять? О чем ты говоришь? Он сам себе на уме! С первых дней он втолковывал мне, что я его вещь. Разве он мне хозяин? Пусть, но он мог бы проявить терпение или понимание во время брачной ночи… но он поступил иначе. Он навсегда отдалил меня от себя.

Весь оставшийся день девушка провела в постели. Она мечтала прогуляться, но выходить из своего убежища боялась. Не хотела сталкиваться с мужем.

Видеть его и разговаривать.

Лавиния чуть ли не силой погнала ее в купель:

— Ты замужняя дама, а от тебя смердит так, что…

— Хватит причитать, лучше займись делом!

— Эйрин!

Но та лишь отмахнулась от старухи, вытерлась и надела халат на голое тело.

Лавиния побледнела.

— Нечего на меня так смотреть. Король у нас нетерпелив…

— Зачем ты сбежала? Я говорила, что это ужасная затея!

— Я бы не простила себе, если бы не попыталась…

— А тот юноша?

“ Берг. “

В груди сильно кольнуло при упоминании, мысли водили нерадужный хоровод. Совесть, дремавшая доселе, вдруг встрепенулась. Ее пакостные нити расползлись по всему телу, словно пауки плетущие паутину. Цепляя за живое, выворачивая притупленную боль на изнанку.

— Я никогда не прощу его смерть! Ни себе, ни тому, кто ее забрал…

С этого момента она решила сопротивляться, бороться. Если не за свободу, то тогда за право спать по ночам одной…

Король ворвался в спальню в тот момент, когда Эйрин не ждала его.

Он долго раздумывал заходить или нет, но зверь все решил за него. По части Эйрин он неуправляем. Ему мало, всегда мало, несмотря на лед, нежелание принадлежать ему.

Король боролся, сегодня он боролся со своей второй натурой, но не смог…

Сейчас перед ней стоял не Эсмонд, а другой. Хотевший ее до безумия, до одури. Чувствовать ее кожу подушечками пальцев. Брать…

“ Какого черта? Сууука! “

Эсмонд не успел одуматься. Не успел сдержаться, как зверь. Заключил девушку в свои объятия, обхватывая крупными руками тонкую талию, сжимая, причиняя боль.

— Остановитесь! Не делайте этого…

Он не слушал её, сорвал халат. Толкнул девушку в постель.

Засмотрелся на это белое чудо, что сейчас раскинулось, утопая в черном шелке простыней.

Его член был напряжен до предела. Пульсировал. Ныл. Прося, наконец, почувствовать сладкий плод. Вкусить его. Упиваться им. Снова и снова.

Делать больно…

Рвать преграды…

За то, что посмела отвергнуть. За побег. И еще хуже за предательство…

Он лег сверху, придавив её своим телом так, чтобы она почувствовала всю мощь и силу его восставшей и взбунтовавшейся плоти.

— Не смей — те — тро — гать — ме — ня! — Произнесла Эйрин, растягивая