Граница на замке - Сергей Зверев

— У вас, наверное, охотников всегда много было?

— Конечно, — кивнул сосед.

Сам он, кроме того, что был большим любителем закусить, также любил и сам готовить, поэтому вопросы капитана попали на благодатную почву. На эту тему упитанный гражданин мог говорить бесконечно.

— Традиционными кушаньями также являются жаренные на вертеле цыплята и куры, вареная курятина, сдобренная аджикой или в ореховом соусе. Деликатесом считаются жаренные на вертеле туши козлят и ягнят, начиненные мелко нарезанными внутренностями, кисломолочным сыром, аджикой и мятой. Вот, кстати, отведайте этого ягненка, — артвинец, приподнявшись, переложил в тарелку капитана огромный кусок мяса, щедро полив его экзотического вида густым соусом.

— Да я уже сыт, — запротестовал офицер.

— Это только кажется, — усмехнулся сосед, — чтобы елось легче, нужно выпить.

С этими словами он наполнил чаши рубиновым напитком из огромной оплетенной бутыли и произнес очередной тост за Российскую армию. Вино побежало по жилам.

— Кстати, тот же шашлык пошел именно от нас по всему миру, — не без гордости сообщил сосед офицера. — Артвинцы мастера жарения мяса, птицы над пламенем или горячими углями очага на заостренной деревянной палке. Народная пословица гласит: «И вертел цел, и мясо обжарено». Кстати, у нас не принято готовить впрок — любое кушанье артвинцы обычно готовят только для разового употребления.

За столами шли оживленные разговоры.

— А вот попробуйте этого вина, — пододвинул россиянину бутыль артвинец, — думаю, оно вас не разочарует.

— А вот, кстати, я был в свое время на отдыхе в Мецони, в санатории Минобороны Российской Федерации, вот там я пил чачу, — кашлянул старший лейтенант Киреев, — да и вчера покупал у местных. Этот напиток мне очень понравился.

Офицер был по-своему прав: сухое вино для русского военного — не крепче компота. Вслух он этого, конечно, не сказал. Реакция принимающей стороны на его слова оказалась какой-то странной — на лицах присутствующих артвинцев появились ухмылки, прокатились смешки и многозначительные покашливания.

— А что я такого сказал? — недоуменно окинул взглядом застолье Киреев.

— Не знаете вы наших обычаев, — мстительно сощурилась Кречинская, — в Артви чача служит не для питья, а для совсем других целей…

— О чем это вы? — непонимающе уставился на нее старлей.

— В местных горных краях чачей традиционно обмывают покойников, — пояснила хозяйка, пряча улыбку. — Простите за подробности, но даже на очень тощего покойника требуется много, иначе соседи заподозрят в скупости и неуважении к традициям.

— Да вы что… — промямлил офицер, — но ведь то, что продается…

— Да, именно так, — подтвердила Тамара, — использованная таким образом чача скупается, слегка фильтруется и продается российским туристам в санаториях.

— Поздравляю, — хихикнул артвинец, — вы получили оригинальные, ни на что не похожие ощущения. Я бы сказал, целый комплекс.

Все с интересом наблюдали за реакцией офицера, которая проявлялась весьма быстро. Лицо его приобрело серый оттенок, он схватился за горло, едва сдержав рвотный позыв, затем прохрипел что-то, выскочил из-за стола и, перегнувшись, побежал к реке.

— Да, иногда лучше не знать правды. Случается, что от нее становится только хуже, — философски заметил Даратол.

— Конечно, в моем доме вы попробуете исключительно чистый продукт, но покупать его у местных не советую, — с огоньком в глазах обратилась к военным Кречинская.

Батяня только покачал головой, подумав о том, что всего в инструкциях не предусмотришь, и человек всегда найдет то, что станет для него собственным горьким примером.

— Меня когда-то во Вьетнаме накормили, — вспомнил Даратол, — прекрасный, надо сказать, был обед. Я восторгался и ел поданное блюдо так, что за ушами трещало. А потом, когда выяснилось, что это змея, то меня тоже наизнанку выворачивало.

— Да, приятного мало, — сказал Харс, — употреблять внутрь жидкость после обмытия покойника — хуже не придумаешь. Хотя, конечно, нам трудно представить, что такого можно не знать.

— А продавать тем, кто об этом не догадывается, значит, можно? — жестко спросил Лавров.

— Ну, люди есть люди, — развел руками артвинец, — да и к тому же никто ведь не отравился.

— В чаче все микробы гибнут, — со смехом отозвался кто-то справа.

Батяня обвел взглядом своих подчиненных, словно бы говоря: «в последний раз предупреждаю».

На столы была принесена очередная смена кушаний, встреченная гулом воодушевления. Пир вступал в новую фазу.

— Пейте вино, майор, — улыбнулась Тамара, — оно отличного качества. И вообще — в моем доме вы можете не волноваться ни о чем.

Батяня уже было открыл рот, чтобы ответить, но тут краем глаза он заметил что-то странное за кустами у самого дома. Он всмотрелся: там маячил какой-то непонятный силуэт, который вряд ли мог принадлежать человеку: он выглядел сгорбленным, широкоплечим, руки свисали до колена.

— Вы куда? — сжала его руку Кречинская.

— Извините, — Батяня быстро выбрался из-за стола и направился в ту сторону.

Тамара пристально смотрела ему вслед.

Полное звезд ночное небо висело над головой огромным сказочным ковром, создавая какое-то нереальное, фантастическое впечатление. Иногда казалось, что стоит только протянуть руку — и ты дотронешься до одной из звезд. Южные ночи особенно красивы в горах, где гораздо меньше того, что отвлекает от главного.

Рядовой Степченко стоял на посту уже пятый час без смены. Его неумолимо клонило в сон, и он еле сдерживал себя, чтобы не закрыть глаза, смыкавшиеся против его воли. Отчаянная зевота одолевала солдата. Больше всего на свете сейчас хотелось упасть на землю и заснуть. Но то и дело из здания КПП выглядывал кто-то из старослужащих, в сильных выражениях дающий понять, что ждет беднягу, если тот не пожелает подчиняться приказам «дедов».

На этот раз то был Иевлев. Он постоял на крыльце, вглядываясь в темноту.

— Эй, Степченко, не спишь?

— Уснешь тут, — пробурчал солдат.

— Поговори мне! — прикрикнул Иевлев. — Смотри в оба. Заснешь — убьем!

Хлопнула дверь. Часовой измученно ходил взад и вперед, стараясь не заснуть. Делать это, однако, было все сложнее. Как только Степченко останавливался, прислоняясь спиной к деревянному грибку, глаза начинали смыкаться против его воли, и ноги становились ватными. Чтобы хоть как-то развеять сон, он подошел поближе к КПП, откуда доносились голоса сослуживцев. Степченко прислушался. Сержант Рахимов рассказывал какую-то страшилку.

— Да, именно здесь, в этом КПП все и произошло, — говорил сержант, — когда наведалась сюда группа кавердинских диверсантов.