Письма к утраченной - Иона Грей

Стелла допила чай. Подъехала на велосипеде волонтерка-сменщица, принялась разматывать цветастый платок, завязанный под шляпкой.

– Вчера вечером вы были с одним из наших парней? – вполголоса спросил американец. – Извините за любопытство, только я…

– Мне пора идти.

Стелла занервничала, поставила пустую кружку, не без труда поднялась. Парень легко вскочил, будто спружинил, подал ей руку. Она приняла помощь, вспыхнув от прикосновения. Американец задержал ее ладошку. Мгновение они стояли, сплетя пальцы, глядя друг на друга. У него глаза оказались ясные-ясные, голубые с прозеленью, как старинное стекло, с темными ободками вокруг радужки.

– Сп-пасибо вам. Большое спасибо. Вы очень добрый.

– Не за что. Жаль, часики ваши так и не нашлись. Знаете что? Я хочу еще пощелкать в церкви, так заодно и поищу. Назовите свое имя и адрес, а я, если найду часы, пришлю их вам по почте.

Стелла только и смогла что выдохнуть. Парень застал ее врасплох. С одной стороны, его предложение – единственный шанс вернуть часы, отказываться нелепо, с другой стороны, Стелле очень не хотелось сообщать, что она – миссис Чарлз Торн, жена викария из прихода Кингс-Оук, живет на Чёрч-роуд. А почему не хотелось – вопрос другой, и Стелла его себе задать не рискнула.

– У вас есть на чем записать?

Парень достал пачку сигарет и карандашик. С колотящимся сердцем Стелла отвернулась к колонне, черкнула несколько слов.

Прежде чем сунуть сигаретную пачку обратно в карман, парень взглянул на каракули Стеллы.

– Нэнси. Хорошее имя. А меня зовут Дэн. Дэниэл Росински, младший лейтенант. Очень рад познакомиться.

Стелла продолжала смотреть мимо парня в уличную даль, в сторону указанного ею адреса.

– Еще раз спасибо, лейтенант, – произнесла она на американский лад, подражая Дэну Росински. – За чай и за заботу. Желаю вам удачи на заданиях.

Вышло скомканно, невежливо, неискренне. Лишь произнеся «на заданиях», Стелла поняла, что ждет Дэна Росински в самое ближайшее время. Она будет по-прежнему выстаивать очереди, чтобы отоварить карточки, паковать вязаные носки, ждать писем мужа да приноравливаться к потребностям преподобного Стоукса. А что будет делать Дэн Росински? Летать над вражеской территорией, вот что! Под прицельным огнем! Свыкаться с мыслью, что рассвет для него может и не наступить!

Стелла замерла, не в силах двинуться с места. Мысли давили, она хотела сказать что-нибудь единственно правильное, но слов не находила. Дэн Росински сделал шаг от нее, сделал другой. Взгляд был прикован к Стелле.

– До встречи, – произнес он вполголоса, отсалютовал с самоиронией, развернулся и пошел прочь.

Сугубо викторианское здание вокзала на Ливерпуль-стрит относится, без сомнения, к числу наиболее удавшихся англичанам построек. Стеклянный арочный купол, филигранная работа по металлу недвусмысленно заявляют о самоуверенности викторианца. Действительно, лишь очень богатая и мощная держава может себе позволить сочетание функциональности с красотой. Воображение так и подсовывает джентльменов в цилиндрах и фраках, дефилирующих по просторному перрону, даром что нынче перрон окрашен в хаки из-за огромного количества американских солдат.

Кажется, половина служащих ВВС США возвращается из отпуска, проведенного в Лондоне, обратно в Восточную Англию, на равнину. Парни угнетены похмельем и осознанием: теперь ни свободы, ни шика не будет еще очень долго, возможно, вообще никогда. В передвижной столовой Красного Креста давно иссякли и донатсы, и кофе, волонтеры предлагают только воду и ободряющие улыбки. Впрочем, солдаты рады и этому.

Дэн Росински сидел на вещмешке, голова болела от недосыпа. Трем его товарищам было еще хуже. Льюис Джонсон, Джимми Морган и Сэм Оделман с разной скоростью приходили в себя. Их отрыжка с алкогольными парами могла бы свалить слона.

– Черт! – стонал Морган, пряча лицо в ладонях. – Откуда что берется? Я думал, английское пиво – оно вроде английского чая. Мерзкое и безалкогольное.

– Так и есть, – отметил Дэн, направляя объектив на Моргана, второго пилота. – Тебе лихо от виски, что ты купил на Трафальгарской площади у подозрительного типа, помнишь? Тебя должен был насторожить гадкий вкус. Наверное, парень использовал для перегонки бак с горючим.

Морган поднял заплывшие глаза.

– А сам-то ты где утром пропадал? С какой-нибудь из вчерашних девчонок? Почему я ее не помню?

Дэн покачал головой, погладил фотоаппарат:

– Нет, я хотел сделать пару снимков перед отъездом.

– Так ты фотографировал? Ну и что путного можно снять в этакую рань?

– Кое-что можно.

Дэн подумал о кадре, сделанном в церкви: коленопреклоненная девушка на битом кирпиче. Наверное, следовало спросить разрешения, нехорошо фотографировать человека, когда он об этом не подозревает. Только уж слишком прекрасно было мгновение.

– Эй, ребята, гляньте-ка наверх, – сказал Льюис Джонсон, штурман, и сам первый запрокинул голову. – Ну, что видите?

Кружево металла, подумал Дэн, ажурную конструкцию, достаточно, впрочем, крепкую, чтобы удерживать купол. Хотя Джонсон, конечно, ждал другого ответа.

– Ничего не вижу. Солнце слишком яркое, глазам больно, – проворчал Оделман.

– То-то и оно. Облачности больше нет. На что спорим, что завтра утром «Красная Туфелька» совершит свой первый вылет?

Раздались одобрительные возгласы. С самого прибытия в Восточную Англию густая облачность делала вылеты невозможными, за две недели ребята не выполнили ни единого задания. Шатались без дела, расхолаживались, нервничали, с легкостью, как жвачку, получали увольнительные. Джонсон прав. Похоже, больше они не будут резаться в покер и гонять мяч. Их ждет настоящее дело.

– Интересно, куда подевались остальные? – вопросил Морган, оглядываясь по сторонам. На земле офицеры и солдаты жили раздельно и развлекались тоже порознь, однако в воздухе они станут близки как братья.

Отдаленный грохот нарастал под стеклянным куполом, вскоре показался поезд, к нему хлынула толпа. Дэн вскочил, взвалил на плечо вещмешок, поднял за шиворот Моргана и поволок в людскую гущу. Джонсон, у которого дома осталась беременная жена и который заранее держал себя с товарищами этаким папашей, успел первым вскочить в вагон и занять места. Оделман с Морганом, проклиная все и вся, осели на обитый плюшем диванчик.

Вскоре к ним присоединился другой экипаж. Офицеры вваливались в вагон, устраивали вещмешки на багажных полках. По их лицам видно было, что нынешней ночью они взяли от жизни все, что способен дать большой город. Вагон не отапливался, а для проветривания погода была неподходящая, так что к тому моменту, когда поезд с тяжким вздохом тронулся, в вагоне успел повиснуть запах перегара, пота и дешевого одеколона.

Перед Дэном плыли спины лондонских монолитов, кое-где зияли пустоты, успевшие с сорокового года, с бомбежек люфтваффе, зарасти бурьяном. Постепенно дома сменились земельными участками, затем полями, а стоны Моргана – его же храпом. Голова Оделмана покачивалась теперь у Дэна на плече. Стараясь не потревожить товарища, Дэн достал сигареты, закурил – больше для того, чтобы перебить запах пивной отрыжки окружающих. Перечитал надпись на сигаретной коробке. Беззвучно, одними губами, ловя их движение в оконном стекле, произнес «Нэнси».