Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны - Василий Звягинцев

Самое интересное, что Лерой Лютенс был достаточно образованным человеком и неплохим разведчиком, прочёл массу русских исторических и художественных книг в оригинале и, как уже говорилось, почти всё вышесказанное теоретически понимал и сам мог привести исторические примеры, включая татаро-монгольское иго, Смутное время, Первую мировую войну и революцию семнадцатого года, Великую Отечественную войну и её итоги…

Только это не имело никакого практического значения – обыкновенному «человеку из офиса» даже самое доскональное знание теории канатоходства никак не поможет перейти по тросу без страховки Гранд Каньон, что недавно проделал один сумасшедший парень, до этого так же прошедший над Ниагарой.

И не стоит садиться играть в шахматы с гроссмейстером, рассчитывая на выигрыш, даже выучив наизусть все существующие наставления, начиная с бессмертной остаповской лекции «Плодотворная дебютная идея». Всё это Лютенс понимал, поэтому просто выполнял свою работу, за которую платили неплохие деньги, надеясь, что до самой пенсии не случится ничего экстраординарного, требующего экстраординарных же талантов для борьбы с последствиями.

В идеале в ЦРУ и аналогичных ей организациях должны бы работать русские по крови и духу – перебежчики, предатели и дети предателей и эмигрантов. Те-то уж знают своих соотечественников «от и до». А коренные американцы будут только отдавать приказы, которые коллаборационисты[78]должны трансформировать и адаптировать к обстоятельствам.

Но и эта вроде бы вполне очевидная идея работать не могла по «той же самой причине», как выражался император Павел Первый, то есть по причине «загадочности и непредсказуемости» пресловутой «русской души». Ни один облечённый властью руководитель ни за что не позволил бы допустить русских в достаточном количестве к хоть сколько-нибудь ответственной работе против России же, тем более – предоставив им допуск к государственным тайнам. Итальянцев – можно, евреев, немцев, французов – можно, но не русских. Никто ведь не сможет поручиться, что в какой-то момент самый надёжный сотрудник не испытает приступ иррационального патриотизма и не начнёт работать «на своих».

Вдобавок, позволив им разрабатывать и проводить операции по своему усмотрению, руководствуясь «национальным стилем мышления», даже непосредственные начальники немедленно утратят контроль за обстановкой. Они ведь тоже не будут понимать, что на самом деле означает то или иное действие, каким образом и к какому результату приведёт.

И – самое главное. Вся история человечества показывает, что предателям доверять нельзя. Это понимали ещё древние египтяне и какие-нибудь хетты. При определённых условиях можно воспользоваться услугами, но под строжайшим контролем и заведомо предполагая, что рано или поздно даже «свой в доску сукин сын» должен быть отстранён, а лучше всего – уничтожен.

И как, скажите на милость, будет работать такой «сотрудник», прекрасно понимающий и свою истинную роль, и отношение к себе хозяев? А он, если умный, должен всё это знать ещё до того, как согласится на такую службу. А если глупый – какой с него толк?

Порочный круг и ничего больше.

Да зачем далеко ходить – всё вот оно, прямо перед глазами, только что произошло или даже продолжает происходить. Операция посыпалась во всех звеньях, за которые отвечали здешние русские. Вроде бы учтены были все нюансы, баланс идеалов и интересов каждой из антипрезидентских, антиправительственных, вообще антигосударственных и антирусских групп, выделено финансирование, проведены все инструктажи, семинары и «тактические игры на местности».

И каков результат? Деньги разошлись по рукам и карманам, но большинство участников заговора среднего и высшего звена при первом же намёке на неудачу «попрятались по кустам», «залегли на дно» или уже сейчас разными способами пробираются к ближайшим границам, прекрасно сознавая, что былая вольница с легальными перелётами и переездами через погранпосты кончилась в тот же момент, как была отбита первая вооружённая атака на президентскую дачу.

Лютенс тоже понимал, что эта фаза закончилась в тот момент, когда президентский спецназ или другие верные ему войска внезапным ударом уничтожили основную организованную силу заговорщиков – спецбатальон «Зубр». Показали, что если в военном отношении и не обладают подавляющим перевесом, то значительно выигрывают в темпе и, главное, решительности. Как раз этого от пропрезидентских сил не ожидали. Поэтому ввести в бой спецподразделения, аналогичные «Зубру», но имеющие другие пункты постоянной дислокации – не получится. Прежде всего потому, что нет смысла – весь план, как и гитлеровская «Барбаросса», строился на одном обезоруживающем и деморализующем ударе, после которого полевым частям вермахта предстояло только собирать трофеи и добивать локальные очаги сопротивления фанатиков, вроде Бреста или Одессы.

Как только стало ясно, что блицкриг провалился (а любому нормальному военспецу это стало понятно не позже августа – сентября), война против СССР могла считаться проигранной. Речь шла лишь о том, сколько продлится агония вермахта, хоть он выходил в это время на ближние подступы к Москве. Мог даже взять её или обойти, продолжив намеченный «удар в пустоту», то есть в направлении Вологда–Ярославль – это совершенно ничего не меняло.

Так и здесь. Если не вышло ликвидировать или пленить президента одномоментно, затяжная позиционная война ничего не даст, тем более что сведения о случившемся в Москве в тот же день дошли, тем или иным способом, до всех заинтересованных лиц. На вторую попытку желающих не найдётся. Кто не сбежит – тот сядет или пойдёт к стенке (мораторий на смертную казнь отменили Указом президента за номером три), самые же незамаранные и прыткие – перебегут в стан победителей.

Разговаривая с послом, Лютенс это понял, и Крейг понял. И тут же каждый начал импровизировать, искать своё место в новом раскладе сил, просчитывать варианты, соображать, как быстренько пересдать карты и начать новую игру, перехватив инициативу не только у противников, но и у союзников. Желательно оформив всё так, чтобы самые главные начальники вообще не поняли, что кто-то здесь, выражаясь русским жаргоном, «лажанулся по крупной». Посол явно решил «уходить в несознанку», доказывать и в Госдепе и выше, что вся акция проводилась «через его голову», без консультаций и согласований ключевых моментов. И где-то он был прав – в подробности чисто тактических моментов посла не посвящали, оставив ему стратегическую задачу на момент «час Ч+…»[79]. «Оранжевый» или «розовый» сценарий для Москвы даже не просчитывался, здесь сразу должно было установиться прямое американское правление, только из приличия замаскированное каким-нибудь «правительством народного доверия» или «координационным советом объединённой оппозиции».