Блюз ночного дождя - Анна Антонова

– Под пупком! – Васька прищурился и повернулся к ней: – Знаешь, что такое пупок?

– Я просто не расслышала, – спокойно отозвалась Аля. – Продолжай.

Но он уже продолжал без ее разрешения:

– Он ходил и у всех спрашивал, зачем она ему. Врачи ему ничего не сказали, и кто-то отправил его к бабке-знахарке. Та дала ему ключ. Взял его мужик, пришел домой, сидит думает: «Надо открывать». Вставил ключ, повернул: бац! – задница отвалилась.

Васька многозначительно помолчал и закончил:

– Мораль сей басни такова – не ищи на свою задницу приключений.

Аля коротко засмеялась. Антон с Мишкой неодобрительно молчали.

Васька повертелся по сторонам и, заметив на противоположной стороне платформы колонку, сказал:

– Я хочу пить. Кто со мной?

Все устало помотали головами. Васька потоптался на месте, вздохнул и направился к мосту, хотя можно было просто спрыгнуть с платформы, перейти пути и влезть на соседнюю.

– И охота ему через мост тащиться, – проговорила Аля, глядя ему вслед.

– Действительно, – оживился Антон и ехидно добавил: – Но он потом скажет, что это приключение!

– Через рельсы же намного короче, – недоумевала она.

– Если бы я хотел пить, – задумчиво проговорил Антон, – я бы пошел через рельсы. Даже если бы нельзя было, все равно бы пошел!

Васька тем временем добрался до колонки, и он подытожил:

– Я бы на месте колонки отключился!

Мишка встал, спрыгнул с платформы и, перейдя пути, остановился, дожидаясь, когда Васька поможет ему залезть наверх. Наконец Васька протянул ему руку, но Мишка сорвался. Под дружный смех Али с Антоном он пробовал еще и еще – с тем же результатом. Когда он наконец забрался, Аля поаплодировала, а Антон ухмыльнулся:

– Я буду в два раза медленнее вытягивать!

Послышался шум поезда, и Антон заорал:

– Парни, блин, электричка!

Мишка с Васькой оглянулись, но вернуться по мосту они никак не успевали, а бежать через рельсы было слишком опасно. Так они и стояли на противоположных сторонах, пока поезд не приблизился, и они не убедились – это всего лишь очередной пассажирский. Люди в вагонах уже поднялись и потихоньку копошились, собираясь к выходу и не глядя в окна, за что Аля от души их поблагодарила.

– Откуда этот поезд? – спросил Антон, когда шум поезда стих.

– Краснодар, – ответила Аля, удивившись про себя: он сам не смог прочитать надписи на табличках, висевших на каждом вагоне?

Мишка с Васькой вернулись, с помощью Антона поднялись – Аля так и не поняла, сдержал ли он свое обещание вытягивать в два раза медленнее, – и снова устроились на лавочке. Скоро Але совсем надоело мерзнуть, и она встала:

– Ребят, мне холодно. Можно, я между вами сяду?

Мишка, сидевший между Антоном и Васей, повернулся к нему:

– Двигайся.

Тот помотал головой:

– Ни за что!

– Вася, заткнись, – посоветовал ему Антон.

– Не буду я двигаться, – со злостью сказал Васька, но Мишка со всей силы толкнул его локтем, и тот отлетел на конец лавки.

Аля села, попробовала откинуться назад, но тут же отказалась от этой идеи:

– Стена холодная…

– Не прислоняйся, – посоветовал Антон, и тогда она положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

Сквозь дрему она слышала, как станция начинает наполняться людьми. Очарование, которым, несмотря ни на что, была наполнена эта ночь, постепенно исчезало. Интересно, зачем они все встали так рано?

Рядом с ними кто-то остановился и озабоченно поинтересовался:

– Вы не знаете, электричка четыре сорок четыре еще не проходила?

Парни отозвались отрицательным мычанием, а Аля засмеялась, не открывая глаз. Он что, издевается? Разве они похожи на людей, пропустивших электричку? Или как раз похожи…

Наконец подошел долгожданный поезд.

– Ну что, ребят, помахали последней электричке, помашем и первой? – вскочил Васька.

– Давайте, – откликнулась Аля.

– Нет уж, – решительно встал Антон.

Але сразу стало холодно, и она тоже нехотя поднялась.

Немногочисленные пассажиры с большим интересом рассматривали их живописную компанию, но Аля не обратила на это внимания. А раньше распереживалась бы, не зная, куда спрятаться от назойливых взглядов… Антон пропустил ее к окну и сам сел рядом, а Мишка с Васькой устроились напротив.

– Черта с два я сегодня пойду в поликлинику! – ожесточенно заявил Мишка, словно кто-то его заставлял.

– Антон! – нехорошо улыбнулся Вася. – Скажи, так где ты был? Все равно никто не поверил, что ты заблудился…

Аля замерла. Она хотела и боялась услышать ответ на этот вопрос.

– Вась, помолчи, – устало попросил Антон и кивнул на Мишку: – Вот Михалычу потом расскажу, может быть…

– Значит, все-таки есть что рассказывать? – зло прищурился Васька.

Мишка тем временем отобрал у него рюкзак, устроил его на коленях и лег, как на подушку. Не дождавшись ответа, Васька устало прислонился к стене. Антон, наоборот, откинулся на спинку сиденья, а Аля снова положила голову ему на плечо – подобные мелочи уже перестали ее смущать.

– Нет, а Катя все-таки двинутая, – еле слышно пробормотал Антон.

Аля возликовала, но оказалось, его слова услышала не только она.

– Двинутая? – моментально встрепенулся Васька. – В каком смысле?

Антон не ответил, и Аля поспешила заполнить неловкую паузу, обведя глазами их усталую компанию:

– Ребят, а нас не ограбят?

– Да что у нас брать? – посмотрел на нее Мишка.

– Украдут Васин рюкзак…

– Желательно вместе с Васей, – буркнул Антон.

Все затихли, но вскоре снова раздался сонный голос Мишки:

– Васька!

– Чего тебе?

– Ты чего мышей не ловишь?

– Ну я же не кот, – так же сонно ответил Васька и отобрал у Мишки свой рюкзак.

Тот, лишившись «подушки», со стоном завалился за Васькину спину.

– Нам сейчас только контролеров не хватало, – мстительно добавила Аля.

– Алечка! – возмутился Васька.

Все так устали, что продолжения тема не имела, и она тихо позвала:

– Антон…

Он не ответил, и она повторила:

– Антон!

– Алечка, он уже спит, – ехидно отозвался Васька.

Аля не стала настаивать и, решив последовать примеру Антона, скинула туфли с уставших ног. В вагоне выключили свет, и стало совсем хорошо. Сквозь дрему Аля заметила, что сидит, уткнувшись носом в куртку Антона. Он пошевелился, и Аля поняла, что он гладит ее по голове, по влажным спутанным волосам. В этом нехитром жесте было столько нежности, и она не променяла бы его ни на какие поцелуи…