Ступени на эшафот - Юрий Корчевский

Уже потом стала понятна причина. Его тётя погибла при взрыве бомбы на даче у Столыпина. Тогда поклялся бороться с этими негодяями. Однако движение рапорта о переводе медленное, неспешное. А потом обучение на курсах. У жандармерии своя специфика, как и Охранного отделения. Борьба с политическими противниками империи, да не столько с говорунами, хотя они тоже опасны своей агитацией, а с боевиками, боевыми дружинами.

У Матвея свои проблемы. У убитого Коновалова были информаторы в среде революционеров, причём два из них ценные. И терять их не хотелось. Пришлось идти в Особый отдел Министерства внутренних дел. О гибели Коновалова там, конечно, были в курсе. Но, когда Матвей попросил учётные листки, заупрямились.

– У вас есть на них другие планы? – спросил Матвей. – Если ротмистр погиб, то его секретные агенты никому не нужны? Они же ценные сведения дают! Или мы разным богам молимся?

Видно, проняло. С большой неохотой дали листки посмотреть. Матвей к себе в блокнот переписал – и места для встреч на конспиративных квартирах, псевдонимы. А в отдельном журнале – копии всех донесений. Его интересовали двое. О них как-то ротмистр рассказывал, но без фамилий. Один был из эсеров-максималистов, другой анархист. Анархисты никого над собой не признают и играют не по правилам. У Матвея вообще впечатление сложилось, что анархисты под чёрные знамёна встали для бесчинств – грабить, убивать, прикрываясь политической борьбой с ненавистным самодержавием. По журналам определил, кто ему нужен. Теперь бы наладить личный контакт, что не всегда бывает. Информаторы – люди зачастую капризные. Не понравился офицер, какое-то слово сказал, не так посмотрел и конец. Можно от информатора избавиться, подбросив копию согласия о сотрудничестве его однопартийцам. И, скорее всего, расправа предателю будет скорой и жестокой, но способ этот плохой. Другие боевики, которых можно склонить к даче информации, будут остерегаться, видя печальный конец сотоварища. Не зря поговорка есть – как аукнется, так и откликнется. Народная мудрость не на пустом месте рождается, итог долгих наблюдений.

Самое главное в учётах было – способ связи. Для эсера надо было открытку послать, завуалированно указав дату и время встречи, а место было неизменным – конспиративная квартира на Лиговском проспекте. Матвей продумал текст, ибо опыт уже был.

«Уважаемый господин! За вами в кредитной кассе числится долг в сумме двадцать три рубля шестнадцать копеек. Предлагаем погасить во избежание судебного преследования».

Наверняка посмеётся эсер. Он не раз участвовал в экспроприациях и держал в руках значительно большие деньги.

С анархистом связь по телефону, причём через промежуточное звено. Анархист платил какой-то тётушке, у которой дома был телефон, и которая никаким боком к партиям не относилась, деньги скромные. Приработок ещё никому не мешал. Вероятнее анархист с тётушкой и не общался. Телефонирует регулярно сам, узнаёт – не было ли звонков?

Матвей со служебного телефона через коммутатор набрал нужный номер. Как он и предполагал, ответила женщина, судя по голосу – пожилая.

– Алё?

– Двадцать четыре двенадцать, – чётко проговорил Матвей.

И ответ – как эхо, женщина цифры повторила для верности. Первая встреча через два дня. Матвей запомнил описание внешности обоих информаторов. Ротмистр даже подробные характеристики дал обоим. Эсер мстителен, затаил злобу на товарищей за то, что деньги после экса неправильно поделили, по его мнению. И сдал всех, на кого в обиде был. Анархист, по мнению Коновалова, употреблял кокаин или морфий, они в каждой аптеке продавались. Потому что неврастеником был, характер имел взрывной и не всегда логичные поступки, лихорадочный блеск в глазах. Этого интересовали только деньги. Ротмистр платил исправно, а Жильцов сдавал своих товарищей и намечавшиеся теракты или экспроприации. Матвей, когда прочитал характеристику, удивился. Наркоманы со стажем обычно память имели плохую.

Перед первой встречей на конспиративной квартире волновался. Что на уме у боевика? Увидит незнакомого человека и начнёт палить с двух рук, с обоих стволов. Эсеры-боевики любили иметь сразу два короткоствола.

Матвей чай на примусе вскипятил, попил чаю с пряниками. За столом сидел лицом к двери, револьвер в левой руке и курок взведён. И нервы напряжены до предела.

Дверь распахнулась без стука, вошёл информатор, как и описывал его ротмистр. Увидев другого человека за столом, сделал шаг назад.

– Спокойно, Николаев! Теперь я буду вместо ротмистра. К сожалению, погиб он.

Эсер замер, размышляя, что предпринять. А Матвей говорит без перерыва.

– В наших отношениях ничего не изменится. Вы помогаете нам, делитесь информацией, мы платим за работу и защищаем в случае необходимости. Меня зовут Матвей Павлович, штабс-капитан.

Напряжение спало. Эсер сделал шаг вперёд, отодвинул стул, сел.

– Чай будете?

– Что?

– Чаю налить? Пряники отличные, печатные, тульские. Рекомендую.

Совместная трапеза сближает, снижает уровень агрессии. Не дожидаясь ответа, Матвей чашку чая налил, подвинул вазочку с пряниками и конфетами.

Попили чаю, помолчали, но это уже не то враждебное молчание. Потом эсер вытащил из кармана бумажку, на которой напечатанными буквами адрес.

– Здесь склад бомб. Штук двадцать сам видел третьего дня.

– Похвально. Ещё что-нибудь есть?

– Максималисты присматриваются к Купеческому банку.

– Экспроприировать хотят?

– Конечно. Дату пока не знаю. Всё.

– Это за труды.

Матвей выложил на стол несколько красненьких купюр. Зарплата квалифицированного рабочего – токаря, фрезеровщика – за три месяца.

Потому что если эсеры взорвут эти бомбы со склада в общественных местах, ущерб будет значительно больше. Но разрушения можно восстановить. Хуже, если пострадают люди. Убитые и раненые революционеров не заботили.

Расстались приятелями почти. После встречи Матвей в Охранное отделение вернулся, рассказал о складе, поручил Самойлову понаблюдать скрытно за домом. Кто живёт, кто посещает? За гостями и проследить можно, вдруг выведут ещё на что-нибудь стоящее?

А на следующий день на эту же квартиру на вторую встречу. Анархист пришёл с получасовым опозданием, когда Матвей уже беспокоиться начал. Тело постоянно в движении, как будто одолеваем недугом. Дёргаются руки, на ногах приплясывает, на лице мимические гримасы одна сменяет другую. Впечатление не самое приятное. А если учитывать, что в брючных карманах оружие, то и вовсе общение опасное. Ничего серьёзного или заслуживающего внимания анархист не сообщил, но деньги потребовал. Матвей дал двадцать рублей и дал ещё зарок больше с Жильцовым не контактировать. Опасный и неуправляемый тип!

А вот сведения Николаева оказались ценными. Самойлов засёк, как после полудня из подъехавшей телеги выгрузили ящик. И занесли его в дом двое мужчин. Стало быть – нечто тяжёлое.