Скиппи умирает - Пол Мюррей

— Я бы отправил его, как обычно, на беседу к советнику по воспитанию, но отцу Фоули на этой неделе делают дренаж среднего уха. А вы, похоже, неплохо осведомлены об этом ученике, и к тому же, я знаю, ребята хорошо к вам относятся…

— Не думаю, — быстро вставляет Говард.

— А я в этом уверен. Вы ведь молоды — и они видят в вас человека, которому можно довериться, вы для них вроде старшего брата. Но поговорить с ним нужно неформально. Так, просто парой слов перемолвиться. Так сказать, померить ему температуру. Если его что-то тревожит, нужно успокоить его. Может быть, все в порядке. И все-таки лучше убедиться, что это так. Ведь мы же не хотим, чтобы все узнали о том, что у нас детей тошнит прямо на уроках? Всему свое время и место, но в классе этого быть не должно. Говард, вы бы могли спокойно преподавать, если бы учеников постоянно рвало на уроках?

— Не мог бы, — угрюмо признает Говард. — Хотя если то, что я слышал, правда, вам имело бы смысл разговаривать не с Джастером, а с отцом Грином.

— М-м-м. — Автоматор ненадолго погружается в свои мысли, вращая в пальцах перьевую авторучку. — Это верно, на уроках Джерома порой творится сущее безобразие. — Он снова умолкает, стул поскрипывает под ним. Автоматор, подавшись вперед и как бы обращаясь к портрету своего предшественника, продолжает: — По правде говоря, Говард, для всех было бы только лучше, если бы святые отцы из ордена начали потихоньку удаляться в тень. Не желаю никого из них обидеть, но суровая правда такова: в области образования они — устаревшая технология. К тому же, пока они здесь, родители нервничают. Сами они не виноваты, конечно. Но раскройте любую газету — каждый день всплывает очередная жуткая история, а от грязи потом трудно отмыться, вот в чем беда.

Это правда: за последние десять с лишним лет беспощадная череда скандалов и разоблачений — тайные любовницы, хищения и — в каком-то чудовищном, непостижимом масштабе — растление детей, — все это свело почти к нулю ту власть, которой Церковь обладала в стране раньше. Орден Святого Духа остается одним из тех немногих орденов, которых не коснулся позор, — собственно, благодаря его роли при одной из лучших частных школ в эпоху неслыханного накопления богатств и еще более неслыханного расточения этих самых богатств, орден сохранил определенный престиж. Тем не менее все священники лишились еще недавно казавшихся обычными прав — например, провожать детишек домой после хорового пения.

— Оборотная сторона хорошего бренда — это необходимость всячески защищать его, — говорит Автоматор, снова развернувшись в кресле лицом к Говарду. — Нужно проявлять бдительность и бороться с теми идеями или ценностями, которые противоречат философии твоего бренда. Сейчас Сибрук переживает сложные времена. Поэтому, Говард, я хочу быть уверенным, что все поют гимн, глядя в один и тот же листок со словами. Сейчас как никогда мы должны следить за тем, чтобы все, что мы делаем, вплоть до последних мелочей, делалось по-сибрукски.

— Согласен, — с запинкой произносит Говард.

— Ладно, Говард, с нетерпением буду ждать новостей о налаживании обратной связи с нашим другом. И я рад, что мы с вами поговорили. Если все будет складываться так, как мной задумано, то, полагаю, вас ждет здесь большое будущее.

— Спасибо, — благодарит Говард, поднимаясь.

Он раздумывает, не нужно ли пожать и.о. руку, но Автоматор уже переключил свое внимание на что-то другое.

— До свиданья, Говард. — Труди скромно поднимает на него глаза, а когда он тяжелыми шагами выходит из кабинета, быстро ставит галочку на своем пюпитре с записями.

Карл и Барри торчат весь обеденный перерыв на игровой площадке для младших классов, пытаясь раздобыть новые таблетки. Это черт знает что. Спрашиваешь этих ребятишек — они смотрят на тебя так, как будто не понимают, на каком языке ты говоришь, а Карл и Барри за лето, похоже, напрочь забыли их язык. И все они ведут себя как дурачки, так что даже не сразу поймешь, кому из них могли прописать таблетки. Проходит полчаса, а у Барри всего одна таблетка, да и та может оказаться мятной. Он уже не на шутку разозлен. Карлу становится жалко, что он выбросил тогда все их таблетки! Он уже не помнит, зачем это сделал: иногда он и сам не знает, почему делает что-то. Он думает о том, что девочка-Леденец будет ждать его сегодня вечером, а он не придет.

Звенит звонок, и ребятишки бегут обратно в школьный корпус, сбившись в один крикливый рой. “Мать твою”, — ворчит Барри, и они с Карлом устало тащатся через поле для регби к своему корпусу. Но потом они кое-что замечают.

Этого мальчика зовут Оскар. В прошлом году он учился в третьем классе — на четыре года младше Карла и Барри, — но уже прославился всякими неприятными историями. Не просто шумел на уроках, это бы еще ладно, а, например, застревал в вентиляционной шахте, ел мел, изображал из себя животное и лаял в школьных коридорах. И вот он идет сейчас по двору, волоча портфель по траве, и слышно, как он разговаривает сам с собой и как будто выстреливает пальцами в разные стороны. Вдруг он останавливается, смотрит вверх и удивленно ловит ртом воздух. Это потому, что путь ему преграждают Карл и Барри.

— Привет, — говорит Барри.

— Привет, — тихо отвечает Оскар.

Барри вежливо рассказывает Оскару, что они с Карлом проводят научный эксперимент в старших классах, используя вот такие таблетки. Но таблетки у них закончились! Он показывает Оскару конфеты — они принесли их для ребятишек, которые помогут раздобыть им новые таблетки. Не успевает он договорить, как Оскар уже прыгает и кричит:

— О! О! О!

— Ш-ш, — говорит Барри, оглядываясь через плечо. — Давай-ка отойдем сюда на минутку. — Они заводят Оскара за большое дерево. — Они у тебя с собой? — спрашивает Барри. — В портфеле?

— Нет, — отвечает Оскар, — мама дает их мне по утрам.

— По утрам? — переспрашивает Барри.

— После того как я съедаю “хрустящие квадратики”, — поясняет Оскар. — Но я знаю, где она их хранит! Я могу дотянуться, если залезу на стул.

Он готов бежать домой за таблетками прямо сейчас! Но Барри велит подождать, пока не закончатся уроки.

— Тогда ты сходишь домой и принесешь нам столько таблеток, сколько сможешь. Только не забирай их все — иначе твоя мама сразу заметит. А мы будем ждать тебя вон там, среди насыпей, ладно? И отдадим тебе весь этот пакет с конфетами.

Оскар радостно кивает. А потом говорит:

— У меня есть друг, он тоже принимает таблетки.

— Отлично! — говорит Барри. — Приводи его тоже. Но только приходите как можно скорее. Это срочно.

Мальчишка убегает, портфель скачет за ним по земле. Глаза у Барри горят умным блеском.

— Мы снова при деле, — говорит он.

В 3.45 Карл и Барри идут к земляным насыпям, за деревьями на краю поля для регби, чтобы никто их не видел. Эти холмы земли сбросили здесь пару лет назад грузовики — они тянутся целой вереницей от песчаной ямы для прыжков в длину до самой задней стены школьной территории. Раньше одноклассники Карла и Барри каждый день играли здесь в обеденный перерыв в войну с террористами, но потом один мальчик из пятого класса раскроил себе череп, и его родители подали на школу в суд. С тех пор там никому не разрешают играть, не разрешают и просто бегать по двору.