Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни - Роберт Мур

Сети слоновьих тропинок могут раскидываться на сотни миль. Они соединяют удаленные друг от друга источники пищи и соли, и аккуратно огибают многочисленные препятствия вроде каньонов, гор и непроходимых лесов. Как именно они решают, куда должны вести их тропы? Каким образом они находят самые мелкие броды и месторождения необходимой им соли?

Я начал искать ответ на эти вопросы. К счастью, я знал, с чего начать поиски. Моя старая приятельница, знакомая по Аппалачской тропе, по прозвищу Прижималка (настоящее имя: Келли Костанцо) как раз работала в «Слоновьем приюте», расположенном в штате Теннесси. Там содержатся девятнадцать слоних, которые раньше жили в зоопарках, цирках и на частных участках, а сейчас свободно бродят по лесистой местности площадью 2700 акров.

Однажды летом я приехал в приют, чтобы проведать Келли и ее слонов. Немного проехав по грунтовой дороге, я остановился возле ворот с кодовым замком и вывеской «Внимание: Биологическая опасность». Территория комплекса была огорожена двумя высокими стальными заборами с колючей проволокой на одном из них. На первый взгляд это место больше походило не на приют в привычном смысле этого слова, а на сверхсекретный объект по производству монстров.

Вскоре за воротами появилась Келли и провела меня внутрь. Она показала мне свой солнечный одноэтажный дом в стиле ранчо, расположенный на территории приюта. Вместе с ней в доме жили две собаки, четыре кота и гениальный серый попугай, умевший лаять, мяукать, трубить как слон и имитировать телефонный звонок. Прямо с заднего двора можно было разглядеть неторопливо идущего вдоль забора слона с искалеченным хоботом. Позднее мне пришлось еще не раз столкнуться с этим удивительным сочетанием привычного и экзотичного в приюте.

Мы просидели с Келли до ночи, попивая пиво и обсуждая Аппалачскую тропу. Она вспомнила случай, который произошел с нами однажды утром в городе Эрвин, штат Теннесси: мы сидели за грязным засаленным столом и уже заканчивали завтрак, после которого собирались вернуться на тропу, как вдруг к Келли повернулся местный житель и, не скрывая гордости, начал рассказывать историю, которая, по его мнению, могла бы принести Эрвину известность: о том, как в 1916 году перед многотысячной толпой была «линчевана» взбесившаяся слониха по кличке Мэри. В подтверждение своих слов он указал на висевшую на стене черно-белую фотографию. Мужчина, конечно, не знал, что она многие годы работает со слонами, и ждал какого-то отклика, но Келли, застыв от ужаса, могла только молча таращиться на него.

На следующее утро она устроила мне экскурсию по приюту. Первым делом мы осмотрели «сарай», в котором африканские слоны пережидали холодную погоду. Это был огромный ангар с прозрачными поликарбонатными стенами, подогреваемым полом и гофрированной стальной крышей. На выходе из ангара находилась аккуратно подстриженная поляна, за которой начинался огромный лес. Вся территория слоновника была обнесена забором, сделанным из стальных прямоугольных арок, похожих на гигантские скрепки, которые были достаточно широки для прохода человека, но слишком малы для слонов. Я спросил, можем ли мы проникнуть внутрь, но Келли отрицательно покачала головой.

За забором, метрах в двадцати-тридцати от нас, стояло громадное животное цвета неглазурованной японской керамики. Мы подошли к нему немного ближе. У гиганта было два мощных белых бивня и длинный, похожий на серый хвост крокодила, хобот. Её зовут Флора, сказала Келли.

Флора вытянула хобот вперед и мягко перекинула его через ограду, чтобы обнюхать нас. Я слышал, что с помощью этого органа слон может сорвать ягоду голубики, вырвать с корнем дерево, выпустить мощную струю воды и за много миль улавливать и идентифицировать самые разные запахи.

– Удивительное животное, – сказал я.

– Я знаю, они потрясающие, – вздохнула Келли. – Но она могла бы легко убить человека, если бы имела такую возможность.

– Значит, если бы я подошел поближе к ограде, то… – сказал я, не закончив мысль до конца, и отшагнул назад.

– О Боже. Она бы, наверно, перегнулась через ограждение и попыталась тебя схватить, чтобы потом убить.

За двадцать лет, прошедших с момента открытия приюта, там погиб только один человек: в 2006 году слон по кличке Винки затоптал насмерть смотрителя. После этого инцидента смотрители прекратили все контакты со слонами; сейчас никто не ходит вдоль ограды и не гладит любимых слонов по хоботу. Келли считает, что многие слоны ведут себя слишком агрессивно по отношению к людям из-за полученных в неволе травм. «У некоторых из них такие глубокие шрамы, что они уже никогда не будут доверять человеку», – сказала она.

Например, Флора почти наверняка была свидетелем убийства своих родителей, когда была совсем маленьким слоненком. (Многие ученые уверены, что слонам понятна концепция смерти; слонов неоднократно видели скорбящими над останками членов их семей). Затем Флору изловили, заковали в цепи, отправили за океан, сломили дрессировками и заставили выступать на потеху публике, готовой платить за развлечения. В цирке, где она выступала, её объявляли как «самую маленькую и молодую цирковую слониху в мире».

Флора запрокинула хобот назад так, что он прикоснулся к ее лбу и стал похож на букву S. Розовая как ракушка пасть напомнила мне цветок львиного зева. «Какая же она хорошенькая, – сказала Келли. – Только посмотри на ее рот!»

Мы стояли и смотрели на Флору до тех пор, пока она не утратила к нам всякий интерес и не скрылась среди деревьев. «Когда я впервые сюда приехала, тут везде росли сосны, – заметила Келли. – Слоны их просто повалили на землю».

Я спросил, зачем они это сделали.

– Они создатели и обитатели саванны, – пожала она плечами. Многие эксперты уверены, что слоны являются, как говорят биологи, «экосистемными инженерами». Исследование, проведенное зоологом Энтони Синклером, показало, что слоны умеют извлекать выгоду из пожаров: с их помощью они превращают леса в саванну. Слоны ждут, когда огонь уничтожит большинство деревьев, а затем с корнем вырывают поросль молодых деревьев, вырастающих на пепелище. В то же время, вдоль своих троп слоны «разбивают сады» – выдергивают засоряющий тропу молодой подрост и разбрасывают семена поедаемых фруктов. В густых джунглях, где ветер не может разносить семена на большие расстояния, слоны выступают в роли Джонни Эпплсида: вместе с навозом распространяют семечки крупных фруктов вроде манго, дуриана и так называемого слоновьего яблока. Как следствие, слоновьи тропы часто бывают усажены их любимыми фруктовыми деревьями.

К нам подошел молодой смотритель по имени Коди, одетый в футболку с черепами и потрепанную бейсболку. Я задал ему вопрос, который волновал меня с тех пор, как я сюда приехал: прокладывают ли приютские слоны тропы, как это делают их дикие сородичи?

Я ожидал услышать отрицательный ответ. По моему представлению, в питомнике у слонов нет ни одной причины ходить по тропам: там нет глубоких рек, высоких гор и проблем с ориентированием на местности. Однако Коди и Келли одновременно кивнули головами; похоже, слоны любят прокладывать тропы, сказали они. Коди указал на пересекавшую двор и затем тянувшуюся вдоль забора неприметную тропу. Кроме того, там по территории всего слоновника петляло еще множество других узких дорожек. Никто толком не знал, где они начинаются и куда ведут; большинство троп появилось сами собой много лет назад. Слониха по кличке Ширли протоптала тропу (смотрители называют ее «Тропа Банни») к месту смерти своей товарки Банни. Некоторые слоны не сходят с определенных троп, даже если могут срезать путь и быстрее оказаться в нужном месте.