Три приятеля - Д. Артемьев

Ира откинулась от экрана и посмотрела на Леню.

– Ну, понравилась тебе моя маленькая сатира?

– Леня, ну скажи, должны же быть у тебя недостатки? Ты талантлив во всем. Наверное, ты также сочиняешь музыку и пишешь маслом. Но может быть, твои таланты компенсируются тайными пороками: убийства, изнасилования, дворовый вандализм?

– Не знаю. – Леня принял тот же тон. – Может быть, онанизм, а?

– Боже, – воскликнула Ира, – когда же ты успеваешь? Но в сторону тонкие психологические поиски, ты собираешься накормить девушку, пока она не протянула ноги?

– Очень стройные, между прочим, – заметил Леня, поднимая Иру из-за компьютера, – но все же я должен о тебе заботиться. Это, понимаешь ли, мой долг. Пошли. Кстати, долг платежом красен.

– Ага, – проговорила Ира, выходя, – я уже сегодня обед отработала. Два раза.

Столовая Ире понравилась – она была светлая и нарядная. Чуть колыхались тонкие шторы потоками свежего воздуха из приоткрытых форточек. На столах – хрустящие скатерти, вполне нормальная сервировка. Немногочисленные отдыхающие уже заняли закрепленные за ними столы. Директор встретил их на входе в зал:

– Что же вы задерживаетесь? Обедать где хотите? У меня в кабинете?

– Нет, нет, – ответил Леня, – в общем зале, как все отдыхающие.

– Сейчас прикажу накрыть отдельный столик.

– Не надо. – Леня уже оглядел зал. – Вон там что за пара сидит?

– Из Москвы, – доверительно заторопился директор, – фамилия – Лукомские, но кто такие, не знаю. По соцстраховской путевке из Москвы.

– Вот мы там и приземлимся, – сказал Леня.

Директор услужливо подвел их к столу и исчез. Почти весь зал посматривал на пару, которую провожал к столу сам директор пансионата – для большинства отдыхающих фигура недоступная.

– Можно мы составим вам компанию? – спросил Леня.

– Конечно, – ответил мужчина.

А женщина только благожелательно кивнула. Обоим им было за пятьдесят. Но выглядели моложаво. У мужчины были породистое лицо и высокий лоб, переходящий в яйцеобразный череп с редким пушком над ушами. Женщина была небольшая, хрупкая. Лицо без морщин. На шее поверх кофточки – нитка бус. Леня отодвинул стул, посадил Иру и сел сам. В центре стола стояла кастрюля, из которой выглядывала ручка половника.

– Так, – сказал Леня, обращаясь к Ире, – супик здесь разливают сами. Сколько кому хочется. Поэтому, на моей памяти, здесь еще никто от голода не умирал, но если тебе не хватит, я попрошу принести еще одну кастрюлю.

– Я вообще не хочу суп, – ответила Ира.

– А вот это не полагается. Каждый должен съесть хотя бы одну тарелку супа. За этим следит директор, а он ужасно строгий. Полковник в отставке – сама понимаешь!

Пока Леня произносил эти слова, а соседи с улыбками им внимали, он налил немного супа Ире и себе. Тут заговорила женщина. Голос у нее был мелодичный, с небольшой хрипотцой. Она обращалась к Ире:

– Вы знаете, дорогая, суп здесь действительно не плох. Попробуйте и убедитесь.

– Вот видишь. Суп не только полезен, но и вкусен. – Леня улыбнулся женщине. – Ешь. Девушки должны есть супик. От супика у них станет больше калия, магния, кальция и разных других микроэлементов.

Теперь за столом рассмеялись все. Отношения стали легкими и доверительными. Впрочем, Леня умел добиваться этого всегда. Пока ели суп, представились друг другу. Женщину звали Марией Федоровной, мужчину – Львом Мироновичем. Все четверо весело беседовали. Супруги рассказали, что они из Москвы, что он – архитектор, а она долгое время работала на филологическом факультете в университете.

– Это где языки изучают, в смысле произношения, – пояснил Леня Ире.

– Ну ваще! – Ира постаралась изобразить недоразвитую девицу – В натуре. Чего их изучать? Отварить и все! И ешь с горошком.

Но обмануть соседей не удалось. Все снова рассмеялись.

– А вы кто по профессии? – спросила Иру женщина.

– Тоже лингвист. Окончила иняз.

В этот момент за Ириным стулом упали двое малышей лет четырех-пяти. Они уже давно весело носились по столовой, закончив есть раньше родителей. Раздался плач, подошла чья-то мама и увела малышей к своему столу.

– Счастливый возраст, – сказал мужчина, – звучит эта фраза банально, но я вкладывал в нее другой смысл. Это счастливый для родителей возраст, для всей их семьи. Понимаете?

– Не вполне, – ответил Леня, – мне казалось, родителям дети доставляют счастье независимо от возраста. Кроме того, как раз в этом возрасте одни неприятности, я имею в виду болезни и прочее.

– Вы, конечно же, правы. Однако то, что вы сказали, относится к одному понятию – забота. И именно забота о ребенке делает семью счастливой, крепкой, если хотите. Казалось бы, родители всегда проявляют заботу. Так? Но в сущности, забота в чистом виде присутствует в семье, пока ребенку не исполнится примерно лет десять – двенадцать. Я полагаю, до того момента, когда у ребенка начинают играть гормоны. После этого возраста спектр забот, их характер меняются. Отношения в семье, как бы это сказать, из физиологических переходят в социальные. Поступки ребенка начинают удивлять родителей, его мысли ими перестают контролироваться.

– Так, так! – Леня был очень заинтересован. – Да, действительно, что-то в этом духе, что-то такое. М-м-м.

– Вот именно этот смысл я и вкладывал, когда говорил о счастливом детстве. Кстати, отсюда следует некий практический вывод: если хотите счастливой семьи, крепкой семьи, то надо рожать детей с интервалом лет в десять. К сожалению, в обычных условиях женщина может выполнить это два раза. Поэтому мужчины зачастую пролонгируют свою молодость и возможность оказывать заботу, заводя новую семью.

– Обычно да, – согласился Леня, – правда, где-нибудь на Кавказе…

Все рассмеялись. Но направление беседы осталось прежним. Теперь спросила Ира:

– А почему вы утверждаете, что забота о взрослых детях становится иной? Мне кажется, у матери так же болит сердце о взрослом ребенке, как и о маленьком.

– И все же по-другому, – ответил мужчина, – болит, но по-другому. Вначале ребенок – часть родителей. Его поступки самостоятельны, но лежат в области представлений родителей, которые были сами воспитаны определенным образом, несут все заложенные в них устои, верования, достоинства и недостатки. С возрастом взаимоотношения с ребенком меняются. Он стремительно отдаляется от родителей, вначале позволяя за ним ухаживать и давать ему советы, а затем и вовсе становится самостоятельным. При этом родители жалуются на черствость и невнимательность, поскольку свою заботу им некуда больше направить. Иногда забота выплескивается на внуков, но это, как правило, не цементирует семью детей, потому что они же сами должны проявлять заботу. И в этом великий смысл семьи.