Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис

– Вы в долгах?

– Да, можно и так сказать. – Али посмотрел на цветочный узор подлокотника и обвёл пальцем края тюльпана. – Всё зашло слишком далеко; думаю, обратной дороги уже нет. – Я не очень понял, о чём он говорит: о своих финансах или душевном состоянии. Он увидел моё замешательство и добавил: – Я говорю о бизнесе. Довольно мрачная картина вырисовывается.

– Не уверен, что до конца вас понял…

– Из-за моей привычки. – Али снова предвидел мой вопрос и пояснил: – Некоторые девушки очень дорогие. Знаете, самые симпатичные – я имею в виду, очень симпатичные.

– Когда вы собираетесь рассказать жене? – Я увидел, как открылся его рот, как расширились глаза, и понял, что настала моя очередь пояснять. – Не о девушках, а о бизнесе.

– Я не знаю.

– Вы наверняка понимали, что вашему предприятию приходится туго?

– Да. Ведь я сам веду бухгалтерию.

– Может быть, вы могли бы предпринять какие-то превентивные меры?

– Теперь уже не могу. Денег не осталось. – Он оттянул нижнюю губу, отпустил её и повторил ровно те же слова, которые говорил жене: – Я не соображал, что делаю.

Порой, в некоторых ситуациях, мы испытываем такую сильную тревогу, что предпочитаем делать вид, будто ничего не происходит. Среди множества защитных механизмов, описанных со времён Фрейда, отрицание является одним из простейших для понимания, а также одним из самых часто встречающихся. С ним сталкивался каждый человек. Защитная система обычно срабатывает, когда у человека появляются симптомы, которые могут свидетельствовать о серьёзном физическом заболевании, и тогда он говорит: «Да ничего страшного, само пройдёт». Само по себе отрицание – полезный механизм, так как не позволяет плохим новостям ранить нас слишком глубоко, а также способствует постепенному принятию истины. Оно не даёт переживаниям поглотить человека. В то же время чрезмерно настойчивое отрицание притупляет рассудительность, мешая выносить зрелые суждения.

– Даже не представляю, насколько тяжко это будет, – продолжал Али. – Ясмин – гордая женщина и очень активно участвует в жизни нашего сообщества. Она отвечает за благотворительность: организует разные мероприятия, сборы пожертвований. У нашей семьи очень хорошая репутация.

– Понимаю, вам придётся сложно. Но ведь крах бизнеса может иметь такие последствия, которые не скроешь от жены.

Но Али не слушал меня.

– Такой человек, как я, – продолжал он, – должен быть опорой и обеспечивать семью. На меня все рассчитывают.

Предприятие Али, основанное его дедом, процветало два поколения и приносило солидную прибыль. Я сделал кое-какие нехитрые подсчёты на полях своего блокнота. Даже если Али оплатил услуги трёх тысяч проституток и значительная часть свиданий приходилась на долю очень дорогих девушек, бизнес Али всё равно покрывал все расходы и должен был оставаться на плаву. Особенно если учитывать, что его расходы случились не одновременно, а плавно распределялись по временно́му отрезку длиной в двадцать лет. Я высказал все эти соображения Али, и только тогда он раскрыл мне свою истинную проблему.

– Дело не только в сексе. Если бы всё вертелось лишь вокруг секса, бизнес не находился бы сейчас в таком плачевном состоянии. Понимаете, большинство денег ушло на кое-что другое.

– Кое-что другое?

Он погладил обручальное кольцо, а затем покрутил браслет. Мне стало интересно, может, это какой-то суеверный ритуал, но я не стал спрашивать Али, чтобы не отвлекать его.

– Не уверен, что смогу объяснить, – произнёс он.

Я ждал, что он продолжит, но молчание затягивалось.

– Попробуйте, – попросил я.

Ещё одна пауза. С улицы доносились шум машин и голоса прохожих.

– Ладно, хорошо. – Али запрокинул голову, и его затылок, словно в поисках поддержки, опустился на мягкую подушку. – Обычно после секса ты расплачиваешься и едешь домой. Однако всегда попадаются такие девушки, которые западают тебе в душу. Не знаю, в чём тут дело, как это происходит, но происходит, это факт. – Он помассировал грудь. – Я возвращался к понравившимся девушкам снова и снова, и всё перерастало в регулярные встречи. А потом и во что-то большее. Мы начинали ходить на свидания, как настоящая пара, и всё ближе узнавать друг друга. Я возил их в хорошие рестораны – в самые роскошные, если уж говорить начистоту, – и покупал подарки. – Лицо Али искривилось, когда он продолжил: – Вот именно на это и ушло большинство денег.

Его голова всё ещё покоилась на подушке, и взгляд замер где-то выше и позади меня. Словно он не мог посмотреть мне в глаза. Ему нужно было оторваться от реальности, чтобы наконец сделать заключительное признание.

– С некоторыми девушками у меня сложились очень близкие отношения. Мы строили планы на будущее. Болтали о том, какой будет наша совместная жизнь. Ездили с риелторами смотреть большие дома, и всё это было просто потрясающе.

Али закрыл глаза, а затем снова открыл.

– То есть вы хотели расстаться с женой?

– Нет, никогда.

– Тогда зачем вы всё это делали? Зачем ездили с девушками смотреть дома?

– Я никогда не хотел уходить от Ясмин. Просто чувствовал… будто с этими девушками… – Он запнулся, и я подумал, что дальше он добавит: «Это игра, ничего больше». Но Али поджал губы и крепко стиснул зубы.

– Как часто такое случалось? – спросил я.

– Много раз.

– Да, но сколько именно?

– Не помню.

Я стал похож на инквизитора, град моих вопросов заставил Али почувствовать себя не в своей тарелке.

Чтобы насладиться хорошей литературной выдумкой, читатель должен закрыть глаза и ступить в мир тонкого искусства. Любая стилистическая особенность может оказать воздействие на восприятие читателя. Неуместная фраза, нелепая манера речи или случайная двусмысленность может выбить его из мира истории и заставить вспомнить, что он вовсе не путешествует по просторам галактики на космическом корабле и не ведёт охоту на белого кита, а просто-напросто сидит в комнате за книгой. Психотерапия, как и хорошая художественная литература, тоже требует абсолютного погружения. Али поднял голову с подушки и чуть нахмурился. Своими вопросами я выбил его из потока истории, и мне потребовалось какое-то время, чтобы вернуть его обратно.

Дальнейший разговор был полон пауз и шёл обрывками. Но тем не менее общая картина начала вырисовываться довольно чётко. «Секс был средством достижения цели, способом сблизиться. Когда я был моложе, меня интересовал только секс, но со временем всё изменилось. Мне хотелось большего. Некоторые девушки были так прекрасны. Смотришь на них и понимаешь: одного только секса недостаточно. Хочется намного большего».

На самом деле Али зависел не от секса. Он зависел от процесса ухаживания. Ужин при свечах, цветы, дорогие подарки: ожерелья, жемчужины, бриллианты, – взгляды глаза в глаза, касание пальцев, мелодия скрипок, роза на белой скатерти – весь тщательно продуманный романтический ритуал. Но был ещё один слой в психопатологии Али, самое последнее его откровение. «Дело не в том, что я влюблялся в них, – рассказал он. – А в том, что они влюблялись в меня». После секса и ресторанов, подарков и совместных мечтаний, после просмотра домов усилия Али часто окупались признанием в любви. Именно его он и жаждал больше всего: чувства, что в тебя влюблены. Как только Али слышал искреннее «Я тебя люблю», – он получал то, чего добивался. Чтобы снова достичь того же экстаза, нужно было заново повторить весь процесс с другой женщиной.