Фемида его любви - Ингрид Ельская

которая ничего не понимает и не знает чувства благодарности. Примерно так и сказал, только в грубой форме.

После этого мы завтракали и ужинали раздельно. Я не горела желания общаться, а Семен ждал, пока я приду каяться. Сегодня он пришел ко мне сам, чем удивил. Неужто сам решил закопать томагавк войны и заключить перемирие? На брата не похоже.

— Спускайся вниз, хочу тебя кое с кем познакомить, — сообщил Сема и вышел из комнаты.

Нет, мириться мы не собирались.

Мельком глянув на себя в зеркале, я одобрительно кивнула своему отражению: серый сарафан, коса — пойдет для знакомства с тем, кого я не ждала. Спускаясь вниз, кидала догадки, кто меня там ждет. Надеюсь, брат не нанял психиатра или пластического хирурга, чтобы изменить мою внешность. После прочитанных статей я уже ничему не удивлюсь.

__________

Тем, кто не читал про Волкова, советую с ним познакомиться с книге "Амбивалентность P.S: Я научу тебя любить.

20

В гостиной на первом этаже ждал мужчина. Высокий, симпатичный брюнет с модной катанкой. На вид ему было около тридцати. Глаза — это первое, на что я обратила внимание. Светло-серые. Очень яркие, с завораживающим ледяным спокойствием.

Встав напротив незнакомца, пыталась понять, кто передо мной. Высокий, с хорошей комплекцией. Одет в графитовую футболку, которая облепила его проработанные мышцы, как вторая кожа, и в черные джинсы. На врача он похож не был, на психолога тем более. От него «пахло» также, как от окружения Алекса — уголовной кухней, которая пропечаталась в памяти, вызывая непреодолимый рефлекс — убежать. Неосознанно я отшатнулась от мужчины, настороженно покосившись на брата.

— Познакомься, это Темир — твой личный телохранитель. Будешь везде перемещаться под его контролем, — поставил меня в известность Семен.

Такого поворота я не ожидала и с трудом потушила в себе стремительно разгорающийся костёр вопросов. Меня не воодушевила новость брата, наоборот, она возмутила и породила внутри ярый протест, который нельзя демонстрировать при посторонних. Это некрасиво, хоть моя внутренняя бунтарка отчаянно просила дать ей право голоса.

— От меня что-то еще требуется? — я натянуто улыбнулась. Видя, как лицо брата бледнеет от злости, поспешила откланяться. — Нет? Тогда я пойду. У меня полно дел. Всего доброго.

Кивнув Темиру на прощание, я поспешила к себе в комнату. Мужчина никак не отреагировал на мою реакцию. Видимо он привык к подобным пируэтам от избалованных девиц, считая такое поведение нормальным. По крайней мере на лице у него не отобразилось ни единой эмоции.

Остаться наедине со своими чувствами Семён не позволил, влетев за мной следом в комнату.

— Мне требуется от тебя хотя бы немного уважения за все то, что я делаю для тебя! — рявкнул он, с грохотом закрывая за собой дверь.

— Я не маленький ребенок, чтобы ко мне приставляли сторожевого пса, — я старалась сохранить самообладание в тоне. — Но если для тебя это так важно, хорошо. Я буду везде ходить с этим бульдогом. Пожалуй, прямо сейчас схожу на рынок и куплю сахарных костей, чтобы подружиться, — отчеканила, выдержав потемневший от злобы взгляд.

— Это ты от своей сумасшедшей сестры нахваталась? Тебе надо меньше с ней общаться, она плохо на тебя влияет, — прорычал брат, стискивая челюсть.

Мне бы промолчать, не подкидывая поленья непокорности в пламя его ярости, но я продолжила:

— Тебе не нравится то, что у меня есть свое мнение и оно отличается от твоего?

— Мне в принципе не нравится, как ты себя ведешь. Ты после той ночи, на себя не похожа. Откуда ты набралась этих слов? Хамишь, качаешь права. Не ожидал, что ты окажешься такой неблагодарной… — его слова наполнились сожалением, от чего я испытала минутный укол совести, но все равно решила стоять на своём, потому что стала ощущать себя заложницей в собственном доме. Невидимая рука сжимала горло, перекрывая доступ к заветному кислороду, постепенно увеличивая давление. Приучала к рабству. Прививала покорность.

Про невидимую руку я приукрасила. Она не владела мантией невидимки и у нее были вполне реальные очертания. И это, увы, мой брат.

— Саш, ты правда не понимаешь, что происходит? — взвился Семен. — Думаешь, это все шутки?

— А что происходит, расскажи мне? Ты же никогда ничего не рассказываешь, но требуешь беспрекословного подчинения. Тебе плевать на чувства других, есть только твое слово, возражения не принимаются. Мы не в армии! Ты мог хотя бы посоветоваться со мной!

— Рассказать? Хорошо, — он кивнул, нервозно облизывая губы и обернулся на дверь, будто опасался, что нас кто-то услышит. Затем пошел на меня, вынуждая отступать назад:

— Хочешь правду? Получай… — он недобро оскалился. — Дело в том, что моя любимая сестра неделю назад прокатила на капоте какого-то чувака и, возможно, со смертельным исходом, а камеры с записями кто-то лихо подтер. И тишина, — он развел руками, прожигая меня темными глазищами. Как расплавленная смола, проникал во все закоулки моей паники, вдавив меня в стену. — Ни единой зацепки, никто и ничего не слышал. А параллельно меня чуть не грохнули. Чуть не пристрелили, как собаку дворовую. Тоже совпадение? Что мне думать после этого?! Что ты мне предлагаешь делать?! В чем я тут должен посоветоваться с тобой?!

— Может камеры просто не работали и это правда совпадение, — промямлила я, понимая, что брат прав. Это он еще не знал, что меня потом выловили и убить пытались. Он бы вообще свихнулся и в бункер меня поместил.

— Мне угрожают, Сашуль. Поэтому совпадений быть не может. Если, конечно, у тебя не появился великий покровитель, у которого силенок хватило подчищать камеры по городу. Хер с ним с камерами по городу, он всю мою систему видеонаблюдения разворотил. За одну ночь! За одну, Саша, ночь! Точнее, не за одну ночь, а за утро. И что, ты, спрошу еще раз, предлагаешь мне делать? Сидеть сложа руки? Запереть тебя дома и совсем не выпускать? Хочешь быть затворницей, давай! Валяй! С помощью охраны я могу получить хоть какую-то гарантию, что тебя никто не тронет!

Он тяжело дышал, пытаясь успокоиться. Меня тоже трясло то ли от страха, то ли от злости на происходящее. Мне все казалось нереальным. Мы еще неделю назад спокойно жили, а потом нас будто кто-то проклял, и привычная жизнь стала скатываться в овраг заговоров, страхов и ненависти. Я не