Расколотый мир - Феликс Гилман

Прошел час. Затем последовали очередные долгие и унизительные процедуры проверки, перепроверки и переперепроверки билетов, установления личности и расспросов о намерениях Лив. Спрашивающие ни разу не посмотрели ей в глаза; они постоянно черкали в своих планшетах и говорили скучающими монотонно-презрительным голосами. Снова и снова изучали вексель Академии, которым она оплачивала проезд. Лив не привыкла к такому обращению. Она прикусывала язык, но щеки горели предательски.

Глаза у всех линейных были серыми и пустыми. В зале стояло какое-то дребезжащее и мигающее устройство, похожее на... Лив не знала, с чем его сравнить, — разве что с валиком для отжима белья? С помощью этого агрегата линейные каким-то образом получали точные копии всех ее документов. Одну из копий они обнюхали особо тщательно, засунули в трубу пневмопочты и с громким хлопком отправили на верхние ярусы машины. Остальные же дубликаты небрежно распихали по ящикам и лоткам. Один из линейных сунул в руку Лив билет и сказал:

— Три дня. Приходите через три дня. В девятнадцать часов. Не опаздывайте.

Гостиница Глорианы занимала шесть этажей на южной сторонe станции и снаружи походила на бетонную коробку. Номер же, к удивлению Лив, оказался даже слишком роскошным. Все горизонтальные поверхности ломились от еды и напитков; в каждом углу по скульптуре; на стенах, отделанных бронзой и дубом, — картины и гобелены. Повсюду яркий электрический свет. Целый легион слуг, казалось, менял постельное белье ежечасно. Кондиционеры с тихим гулом, очищая воздух от смога, нагревали или охлаждали номера. Не могли они избавить только от одного — от вездесущего шума станции, из-за которого Лив то и дело хваталась за голову и тянулась к снотворному.

Днем, когда Лив попыталась выйти в город, ее развернули обратно на вахте. Половину гостиничных коридоров блокировали железные ворота. Глориана хранила свои секреты. Но и увиденного оказалось достаточно, чтобы понять: линейные живут, как тоннельные крысы, в грязи и нищете, повинуясь часам, звонкам и громкоговорителям Роскошь гостиницы была показной: для чужаков, для проезжих путешественников. Может, это приманка? Лив воспринимала роскошь гостиницы как угрозу, все вокруг словно говорило ей: «Смотри, сколько всего могут произвести наши заводы. Мы можем купить вас..»

— Он удушает. Вам так не кажется?

Толстые женщины в белом оказались на удивление осведомлены. Это были аббатисы Дев Белого Города, они ежегодно мотались туда-сюда на Локомотиве Линии по делам своей церкви и не были чужими в Глориане. Лив встретилась с ними в гостиничном вестибюле, отделанном дубом, под огромной покачивающейся люстрой. Они наклонились к ней и прошептали:

— Запах... Ваша одежда пропахнет так, что от этого так просто не избавишься!

— Запах я еще смогу стерпеть, но этот грохот...

— Вы еще сам Локомотив не видали, милочка! Увидите — не пугайтесь. Помните, поездка будет недолгой. Куда направляетесь?

— На работу в госпиталь.

— Богоугодное занятие, дорогая. Богоугодное. Что за госпиталь?

— Дом Скорби, тут недалеко...

— Да... — Монашки покачали головами. — Этот всем известен. Говорят, за ним присматривает какой-то демон. Будьте осторожны, помните: здешние демоны — не от Бога.

— Кажется, здесь поклоняются Локомотивам?

— Так и есть.

— Как-то мне это не нравится. Так и чувствую, что за мной следят, сестра. Следят повсюду, куда бы я ни пошла.

— Следят. Они всегда следят, дорогая. К этому просто надо привыкнуть. На каждого пассажира заведено дело. Все на своем месте. К счастью, их не слишком заботят люди. Постарайтесь выглядеть безобидной.

— Я врач. Что может быть безобиднее? Но они со всеми обращаются как с преступниками. Постоянно спрашивают, куда я еду, что делаю, кто я, какова цель поездки, словно все мои слова—ложь...

— Вы уехали далеко от дома. Позвольте спросить: зачем вы здесь, доктор?

Перекрывая обычный шум автокаров и кранов, с улицы раздались крики толпы, а громкоговорители в коридорах возвестили об очередной победе над Стволами в Барониях Дельты, и Лив так и не смогла придумать, что ответить. Просто не знала, как следует отвечать на этот вопрос. Но толстая маленькая монашка продолжала бесстрастно улыбаться, и Лив произнесла;

— Ах...

Вторая монахиня коснулась ее плеча:

— Ох, дорогая! — Она указала на коридор за стеклянными дверями. — Не ваш ли это большой слуга? Похоже, он попал в беду.

Это действительно был Магфрид. Он стоял снаружи, окруженный полудюжиной наседавших на него линейных, и кричал. Лив побежала, и ее каблучки зацокали по полу вестибюля. Нельзя было оставлять его там одного. Он не понимает, зачем нужно отвечать на вопросы или показывать документы. Эти линейные инстинктивно невзлюбили его, такого огромного и ущербного, думала Лив. Если бы не шум и не нервозность, она бы не выпустила его из виду.

Лив налегла на медленно вращающуюся дверь и закричала:

— Стойте! Прошу вас! Подождите!

И в этот миг Магфрид размахнулся и ударом кулака отправил одного из линейных в полет. Тут же заверещали свистки, и откуда ни возьмись набежало еще несколько дюжин «черных мундиров».

Лаури отследил телеграфные донесения, поступавшие от тайных агентов из Гринбэнка, Клоана, Гузнэка, Фэйрсмита, Край-Света. Ничего интересного. Узнал множество подробностей о каждом городском попрошайке или заезжем купце. Разведал, чем занимается персонал Дома Скорби: рыщет по свету, собирает раненых, безумцев и умирающих и доставляет в госпиталь гнить, словно страдания несчастных — ценное топливо, которое можно продать, или пища для голодного Духа Дома Скорби... Но так и не нашел ничего полезного. Никаких признаков врага.

Передовой лагерь ждал, не понимая, как действовать дальше. До Лаури дошли слухи о том, что проводник Бэнкс написал в госпиталь, требуя, чтобы силам Линии предоставили полный доступ на территорию Дома Скорби, в ответ на что ему недвусмысленно пожелали сдохнуть. Тогда Лаури вручил Бэнксу меморандум, в котором призывал перейти к полномасштабной осаде госпиталя.

Младший смотрящий первого ранга Морнингсайд оказался против — насколько понимал Лаури, чисто из личной к нему неприязни. Бэнкс колебался. Он сказал Лаури:

— Поспешные действия хуже бездействия. Незачем спешить. Мы не имеем права на ошибку.

— Но, сэр, агенты не будут ждать. Они...

— Не заставляйте меня доносить на вас, Лаури.

Лаури отправил телеграмму со своим предложением в Кингстон. Ответа не последовало.

На всякий случай он телеграфировал в Кингстон и Ангелус, запросив список всех пассажиров Линии, направлявшихся на запад и заявивших о своем намерении посетить госпиталь. К его радости, всего пару часов спустя он получил в ответ длинный перечень имен и пунктов назначения: мистер Джозеф Д’Авиньон Третий, финансист, транзитом из Харроу-Кросса, направляется в Гринбэнк по делам; преподобный Эд Кирни, миссионер Улыбчивых; доктор Лисвет Альверхайзен, транзитом из Глорианы...