Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости - Александра Маринина

А еще с нами «в бригаде» работала девяностолетняя бабулька. Москвичка. Ветеран. В прошлом — советский физик-ядерщик и разработчик. Она продавала мороженое.

Еще — две девчонки, студентки юридического. Обе учились на платном, им приходилось очень много работать, чтобы оплатить свой курс. Сейчас одна из них — юрист. Вторая — стала судьей; по этой причине ей пришлось дочиста «стереть» из своей биографии «вокзал» и «бригаду». Причина уважительная. Но кто ее знал, до сих пор ее помнят и любят. Мы внимательно следим по новостям за делами, которые ей приходится вести. Молодец, девчонка! Не подвела. Принимает справедливые и честные решения. Хотя это иногда бывает трудно. Ну да, кто прошел наш железный путь, вообще ничего не боится.

Успехов тебе, Друг! Если ты меня сейчас слышишь…

Литературный институт им. Горького

Поступая в Лит, я сдавала историю, литературу, русский язык, писала изложение и творческий этюд.

Вопрос, который мне достался на экзамене по русскому языку, касался «приложений».

Приложение — это определение, выраженное существительным. Например, женщина-врач.

Потом мы писали этюд — «свободное сочинение» на заданную тему. Владимир Иванович Фирсов предложил много тем. Была и вот такая, философская, — «Сады моей души». Сначала я не знала, о чем писать. Потом вспомнила недавний экзамен и «женщину-врача»… Когда я тупо привела ее в пример к правилу, экзаменатор, Годенко Надежда Михайловна, засмеялась и говорит: «Почему все студенты этот пример приводят?»

В самом деле, почему? Женщина-садовник — тоже неплохо. А еще можно женщина-коробейник. А женщина-коробейник может быть и учителем, и психологом, и байкером. Я вспомнила о своих друзьях с вокзала и принялась сочинять о них рассказ. О том, что каждый человек, входящий в нашу жизнь, сажает «в садах нашей души» свое «дерево», оставляет воспоминания о себе и чему-то нас учит. «Дерево» растет, цветет, приносит плоды. Сад становится богатым и прекрасным.

Я стала писать про врачей, психологов, педагогов, юристов, артистов, воспитателей и нянечек, геологов, инженеров, авиаконструкторов, физиков-ядерщиков, поваров и швей, фермеров, водителей, строителей, военных, матросов, журналистов, матерей-одиночек, бывших детдомовцев… Русских, украинцев, белорусов, узбеков, грузин, казахов, таджиков… Студентов и пенсионеров… Про всех удивительных женщин, мужчин и даже детей с трудной судьбой, встреченных мною на моем «железном пути».

На заключительном собеседовании меня попросили прочитать стихи.

Я тогда прочитала это:

Меня послушали, затем спросили:

— Скажите, Светлана, а какой бы вы памятник поставили в родном своем поселке?

— Это был бы памятник Богдану Хмельницкому. Чтоб помнили, что Украина и Россия обязательно должны быть вместе. И вообще…

Что говорить после этого «вообще», я, как собака, понимала, но сказать не умела. И в эту-то самую минуту вдруг осознала, что иду в Лит как раз затем, чтобы этому научиться. И что «учиться не надо, главное — деньги» — самая большая глупость, которую мне довелось слышать за всю свою жизнь. Учиться — надо! И еще как надо. Чтобы понять этот мир и чтобы этот мир тебя понял. Чтобы не потерять себя и свою страну. И чтобы не потерялось твое поколение.

Пользуясь случаем, передаю свой пламенный привет всем своим Учителям, Попутчикам и Хранителям Садов моей души. Спасибо вам за все! Удачи во всем! И счастливого жизненного пути!

Самара

Иван Иванович уехал в Германию в 1991 году. Причем отправился не в туристическую поездку, а отбыл на постоянное место жительства. Нужно сказать, что он был родом из поволжских немцев, поселившихся под Оренбургом еще при Екатерине II. Поэтому Deutschland принял его семью с великой радостью.

К тому времени богатая страна уже наелась турецкими гастарбайтерами. Израиль тоже имел опыт совместного проживания с восточными людьми и поступил умнее. Стал переманивать из других стран белых соотечественников. А как говорил кто-то из классиков: «Россия единственная страна, где негры — белого цвета».

Глядя на евреев, бюргеры тоже подсуетились и неожиданно вспомнили о далеких собратьях. Хоть и не немцы они уже вовсе, но все-таки христиане и, можно сказать, европейцы. Переселенцам стали оплачивать проезд. Помогать обустроиться на месте и выдавать льготные кредиты на строительство жилья.

Историческая родина произвела на Ивана неизгладимое впечатление, а гипермаркеты просто ошеломили. Он долгое время писал, что не может найти продукты, похожие по вкусу на те, к которым привык на родине. Тысячи видов пива, водки, соленых огурцов и прочих вещей давили на психику бывшего советского человека. Количество и качество строительных материалов повергло в шок. Он даже не предполагал, что человечество напридумывало и произвело столько всего.

Поселили их сначала в Бонне, тогдашней столице Германии. Город был хоть и небольшой, но богатый. Оно и понятно, ведь здесь жила и работала вся федеральная верхушка. А вокруг министров-капиталистов всегда вьется еще туча народа. И у всех доходы выше среднего по стране. К сожалению, на репатриантов это правило не распространялось.

Переселенцы жили в большом спортзале, разделенном на маленькие клетушки площадью в десять квадратных метров каждая. Перегородки были фанерные, высотой в два с половиной метра и не доставали до потолка. В комнатке имелись две кровати. Все остальное в раздевалках спортзала. Рядом находилась коммунальная кухня, где можно было приготовить поесть, и обеденный зал.

Несколько часов в день вся семья изучала немецкий язык и знакомилась на курсах с новой родиной. Все находились в разных группах, в зависимости от возраста. Остальное время они были предоставлены сами себе. У Ивана имелась большая семья: жена и трое детей. Сами понимаете, долго находиться в таких стесненных условиях оказалось очень трудно.

Именно в это время двое молодых переселенцев решили пожениться. Им выделили каморку, расположенную на антресолях зала. Сыграли скромную свадьбу и разошлись по местам. Молодожены долго крепились. Наконец решили, что все спят, и устроили то, что бывает в брачную ночь. Когда новоявленный муж закончил дело, то весь спортивный зал разразился бурными аплодисментами.