Амулет Судьбы - Кеннет Бег Андерсен

Со стороны Сатины, которая успела прийти в себя, послышался испуганный вздох, когда она увидела, что было в руках у Филиппа.

— Сатина, скорее! — кричал он. — Подними факел!

— Тяжело… дышать… — хрипел вампир, хватаясь руками за горло, безумный взгляд был прикован к кресту. — Спрячь… Умоляю…

— Тогда скажи, откуда ты знаешь, кто я! — ответил Филипп и снял с шеи цепочку. Он вытянул вперед руку с крестом, словно меч, и на шаг приблизился к корчившемуся от боли существу. — Почему ты назвал меня ангелом? Отвечай немедленно!

— Нет… ты не ангел… — вампир пытался заслониться от креста костлявыми руками. — Совсем не ангел… Больно… Как больно!..

— Отвечай! Слышишь меня! Откуда тебе известно, кто я?

— Нет… — жалобно стонал вампир. Его била дрожь, пот градом катился по уродливым конечностям. — Нельзя отвечать… Нельзя отвечать…

— Отвечай мне! — голос был не таким суровым, как хотелось бы. Филипп дрожал. Дрожала и рука, державшая крест. Казалось, что с каждой секундой он становится все тяжелее. Таким тяжелым, что вот-вот выпадет из рук.

— Сатина, — кричал он, с трудом переводя дух, — поторопись.

Но Сатина втянула голову в плечи. Лицо было бледным от страха. Как и вампир, она не могла оторвать взгляд от креста.

— Умоляю тебя… Будь милосерден…

Но Филипп был как никогда далек от мысли о милосердии и сделал еще один шаг навстречу вампиру. Втоптал его в грязь.

— Отвечай! — кричал он, на этот раз в голосе слышалось больше силы.

— Нельзя отвечать… Есть кое-кто… Кое-кто ужаснее креста, — проклятое существо оторвало взгляд от серебряного украшения, и огненно красные глаза на миг впились в Филиппа. И тогда он увидел, насколько напугана тварь, чей хриплый голос превратился в едва слышный шепоток: — Он ужаснее…

Слишком поздно Филипп обнаружил свою ошибку. Вампир, извиваясь, прижимался все ближе к земле, но одновременно ползком подкрадывался к Филиппу. Слишком близко.

И вот он резко потянулся вверх и выбил крест из его рук. Последние капли чудесной силы, которые оставались в крестике, перестали действовать, и не успел Филипп прийти в себя, как вампир опрометью бросился в спасительную темноту.

Филипп поник духом и только теперь почувствовал, насколько измотан. Словно каждая мышца его тела была в напряжении несколько часов кряду.

— Почему ты не помогла мне, Сатина? — сокрушался он. — Ты же видела, как нужна была твоя помощь.

Сатина подошла к нему и помогла подняться.

— Я… Я не решалась, — виновато ответила она. — Сила твоего креста. Я… Я испугалась ее. Здесь не только вампирам не нравятся кресты. По крайней мере, когда…

— Почему тогда сейчас тебе не страшно подходить ко мне?

— Сейчас ты не используешь его как оружие. Сейчас это просто кусок металла. — Она взяла из его рук цепочку и перевернула крест наоборот. — Когда мы доберемся до Преисподней, рекомендую тебе перевесить его так или никому не показывать.

— Когда мы доберемся до Преисподней? — повторил Филипп, озираясь по сторонам. — То есть ты хочешь сказать, если мы доберем…

Договорить ему не удалось, потому что тишину нарушил оглушительный скрежет, пронзительный, как тысяча человеческих криков.

Филипп и Сатина дружно повернули головы и увидели, как огромный столп света вознесся в темноту не более чем в тридцати метрах от них. Столп начал расти в ширину, словно гигантская прореха во мраке.

— Это ворота! — воскликнула Сатина и запрыгала от радости. — Ворота в Ад!

На фоне светящейся щели вырос знакомый силуэт, отбрасывавший за собой длинную кривую тень. Но по сравнению с колоссальными размерами ворот даже он казался крошечным. От одного этого вида сердце Филиппа наполнилось радостью, и ужас от встречи с вампиром исчез, как роса на солнце.

— Драная Борода! — закричал он, размахивая руками. — Драная Борода!

Привратник удивленно поднял глаза:

— Филипп? Это ты, мой мальчик?

20 Добро пожаловать домой!

— Почему здесь так темно? Ах, черт побери! — сыпал проклятиями привратник Драная Борода, тяжелой поступью направляясь к потухшим факелам, возвышавшимся по обеим сторонам черных ворот. — Секундочку, сейчас мы все уладим!

Из драконьих ноздрей привратника вырвались два огненных шара, факелы вспыхнули, и гигантская крепостная стена, окружавшая Преисподнюю, предстала во всем своем грозном величии.

Драная Борода подошел к друзьям, улыбаясь во весь рот до самых рогов. Демон выглядел как обычно — черный, весь покрытый чешуей — настоящее чудовище. И все же Филипп почувствовал, что что-то было не так. Что-то в его желтых глазах. Они светились иначе, чем прежде.

— Как я рад снова тебя видеть! — воскликнул привратник, похлопывая Филиппа по плечу увесистой клешней, так что Филипп еле удержался на ногах. — Так, значит, ты все-таки явился! А я, было, подумал, что ничего не выйдет. Сатина говорила о твоем возвращении много ночей тому назад. Только сейчас прибыл, да?

Филипп хотел разубедить привратника, но Сатина была быстрее.

— Аа, — закивала она. — Только что.

Привратник приподнял бровь и строго посмотрел на нее.

— Ты все это время ждала у ворот? Послушай, неужели тебе невдомек, как это опасно? Разве не знаешь…

— Конечно, нет. В последние ночи ходила то туда, то обратно, но тебя так трудно застать дома. Наверное, поэтому ты меня и не видел.

Демон смущенно откашлялся, беспокойно потирая свои грубые руки.

Филипп заметил, что покрытые чешуей щеки приобрели едва заметный розоватый оттенок.

— Вполне вероятно, — бормотал Драная Борода, потупившись. — В последнее время было много совещаний с начальством.

Филипп про себя улыбнулся, удивляясь, насколько плохо давалась ложь чистокровному демону.

— Прошу прощения за отсутствие освещения, но я был… был… — голос Драной Бороды затих, желтые глаза забегали, он теребил похожую на коготь бороденку.

— На совещании? — предположила Сатина.

— Да-да! — облегченно вздохнул привратник. — Как всегда на совещании. Такие совещания, знаете ли, могут тянуться до бесконечности. Вот факелы и погасли. — Он раздраженно продолжил: — Тоже мне вечный огонь, чтоб ему! Проклятые продавцы! Никогда не верьте этим негодяям, слышите?

— Они ведь дьяволы, — осторожно вставил Филипп.

— Не умничай, Филипп! Тебе не к лицу. — Взгляд привратника упал на мужчину, распростертого на земле в глубоком обмороке. — Ох, совсем позабыл, что этой ночью должен прибыть один-единственный грешник. Вы за ним плохо присматривали, как я погляжу. Молодцы!