Смертельный гамбит. Кто убивает кумиров? - Кристиан Бейл

Холодный взгляд.

— Если дневник дойдет до наследников эрцгерцога, то может вспыхнуть международный скандал.

— Но вы то собираетесь использовать эти материалы, не так ли?

Взгляд прежний.

— Я буду использовать много информации, господин Орлов, но у меня есть надежный тыл, поэтому я не опасаюсь преследований.

Орлов прищурился и наконец усмехнулся:

— Вы типичный журналист, мистер Бейл, для вас важна жизнь информации в любом достоверном или малодостоверном виде, верно?

Я чуть улыбнулся в ответ и кивнул.

— То-то, — Орлов поднялся. — Я предпочитаю обойтись без голливудской чепухи.

Я поднялся тоже и пожал протянутую руку.

— Спасибо за историю и извините, если чем-то обидел.

— Пустое, мистер Бейл, мы, русские, не очень обидчивые, только памятливые, — и, расплатившись за кофе, он покинул кафе. Я невольно вздохнул. Подозреваю, писать о псовой охоте мне теперь не придется. Или только освещать ее за пределами Европы.

На следующий день я сидел в библиотеке и в сотый раз перечитывал скупые строки из энциклопедии:

Франц Фердинанд (Franz Ferdinand) (1863–1914), австрийский эрцгерцог и князь Эсте, предполагаемый наследник Австро-Венгерской монархии, убийство которого вызвало Первую мировую войну. Родился 18 декабря 1863 года в Граце, старший сын эрцгерцога Карла Людвига, младшего брата императора Франца Иосифа.

Брал следующую энциклопедию, словарь, материалы исследований и везде читал одни и те же строки, о том, что убийство Франца развязало Первую мировую войну. Эрцгерцог, конечно, не последняя фигура на политической арене начала XX века, но фигура эта поставлена отнюдь не для того, чтобы удерживать державы на грани войны. Историки давным-давно доказали неизбежность войны, но не убийство плейбоя и, по сути своей, очень недальновидного политика стало ее причиной. Раздел влияний был неизбежен, и счет шел на минуты. Тогда и разменяли фигуру жестокого, деспотичного и откровенного эрцгерцога. Ведь это же именно Франц Фердинанд мог на приеме сказать любой из дам, что платье ее полнит или, напротив, грудь стала соблазнительнее благодаря удачно подобранному корсету. Это же он при встрече с послами Великобритании или России улыбался всезнающей улыбочкой и, насмешливо поблескивая глазами, спрашивал:

— Ну что, господа, когда же война?

Это он являлся со своей любовницей — полячкой Зосией Замойской на свою любимую охоту, прилюдно целовал ее в уста, а потом мог откровенно отстать от кавалькады и прямо у дороги заняться с девушкой любовью.

И это именно он любил травить собаками крестьян.

Неправда ли, подобная персона, для того чтобы ее нарекли яблоком раздора, слишком нарицательная?

— Нарочитая, — сказала мне та самая графиня Паленская, которая хотела какое-то вознаграждение за тайную переписку, но я получил доступ к переписке через ее помощницу, девушку предприимчивую, молодую и гибкую в выборе средств во всех отношениях.

Среди писем я нашел несколько романтичных посланий Софьи к своему мужу и довольно откровенные, которыми Франц обменивался с Замойской до ее замужества. Например, очень подробно обсуждались «холмы, увенчанные нежными мазками розового шоколада», из чего я предположил, что соски у полячки были розового цвета. И прочие мелочи, которыми обмениваются в признаниях с партнерами по сексу. Тайна смерти эрцгерцога в этих письмах, естественно, не раскрывалась.

А по официальной версии Франц Фердинанд и его супруга были застрелены 28 июня 1914 года в Сараево (Босния). Эрцгерцог хотел прикрыть жену своим телом, но в результате убитыми оказались оба. Задаваться вопросом, ради чего убили скандального Франца, можно было бесконечно, если бы однажды я не получил письмо от Джерри. Когда распечатал, то прочел в нем лишь одно имя — Рудольф.

Конечно, Рудольф! Как я мог забыть, что был еще Рудольф! В 1889 году в замке Майерлинг произошла трагедия. Кронпринц Рудольф — сын императора Франца Иосифа — был найден застреленным вместе со своей любовницей Марией Ветера. Врачи констатировали самоубийство. Откровенно говоря, судя по тому, каким описывали кронпринца современники, он мог совершить этот акт, потому что славился частыми депрессиями, повышенной восприимчивостью и доверчивостью к самым нелепым слухам и сплетням. Находящийся все время под давлением отца, Рудольф, в отличие от Франца, не смог отказаться от навязанного брака и был насильно женат на бельгийской принцессе Стефании, девушке отнюдь не приятственной наружности и довольно скудного ума. Конечно, эмоциональный и пылкий молодой человек не был счастлив, и этот брак со временем распался, лишив Бельгию авторитета на политической арене конца XIX века.

Рудольф получил страшнейший нагоняй от отца. Франц Иосиф, надо сказать, был человек такого необузданного нрава, что не стеснялся и откровенно поднять руку на сына. Патриархальный до мозга костей, он никогда не отказывался от телесных наказаний. При этом оставался тонким дипломатом, мудрым политиком и умнейшим человеком. Но с принца в тот вечер спустили императорские панталоны, и голая задница оказалась высечена самым жестоким образом. Караул у двери в императорские покои стоял, зажав уши руками — под страхом смертной казни им было запрещено слушать, что творится в закрытой комнате. А вечером придворный лекарь отпаивал рыдающего, словно мальчишка, Рудольфа и менял ему компрессы. Кронпринц от такого обращения заболел и едва ли не впал в меланхолию, но Франц пригрозил вторичной поркой, и наследник был вынужден явиться к завтраку, прятать заплаканные глаза и еще выслушивать замечания отца о неком воине, который ведет себя хуже бабы (император никогда не стеснялся крепких выражений).

Кронпринц, будучи человеком довольно мягкого нрава, все же отличался одним очень важным качеством для будущего императора. Он умел принимать решения. И добиваться своего. Постепенно отец простил Рудольфу его выходку с разводом и сквозь пальцы смотрел на то, что наследник обзавелся любовницей, с которой с удовольствием проводил все свободное время. Правда, науку управления страной он тоже не запускал, о чем свидетельствовали уважительные взгляды Франца Иосифа и то, как он довольно кряхтел, когда сын докладывал что-то на военных советах.

Мальчик вырос достойным преемником своего отца.

И это, к несчастью, видел не только император, но и его противники. Объединенная Австро-Венгрия была довольно сильной монархией, и у Франца Иосифа — единственного из правящих тогда монархов — были очень тесные отношения с Римско-католической церковью. Именно это превращало императора в полезного союзника и очень неудобного соперника.

— Церковь была богаче и во многом грамотнее очень многих политиков тех времен, — поведал мне профессор Кембриджского университета доктор Ирдисс Рернер. — Средства она распространяла разумно, сделки заключала исключительно выгоднейшие. В результате богатейшее государство и централизованная власть оказались в ее руках. Папа Лев XII никогда не вмешивался в политические отношения, формирующиеся в те годы, но его голос имел решающее значение на негласных совещаниях, которые, словно салоны времен Республики 1793 года, играли порой определяющую роль в жизни государств.