Все арестованы! - Галина Черная

Но в это время подали холодную яичницу с листиками полыни, вчерашние яйца — пашот с душком серы, самый вонючий сыр в плесени, просроченный абрикосовый джем на дне банки, а на десерт — сладкое тирамису, политое керосином и подожжённое до синего пламени. Последнее было просто восхитительным! Я даже на секунду подумал попробовать переманить к себе кулинарную кудесницу Амалию Гонкур. Хотя и прекрасно понимал, что зарплаты полицейского на оплату таких талантов нипочём не хватит, но ведь можно хотя бы помечтать, правда?

После завтрака, прошедшего в гробовом молчании, первым подал голос ветеран вьетнямнямской войны.

— Итак, офицер, на сколько дней вы намерены задержать нас здесь без предъявления обвинений?

— Согласно закону, не больше месяца! — торопливо выкрикнул Флевретти, опережая меня. — В течение этого времени вы имеете право на молчание, вызов адвоката, отказ от адвоката, чистосердечное признание, нечистосердечное признание, чистосердечное непризнание, написание трёх жалоб, обвинение сотрудников полиции в предубеждении, давлении, рукоприкладстве, извинение за свои беспочвенные обвинения, уплату штрафа за эти обвинения и подписание соглашения на добровольное сотрудничество с полицией. Все всё запомнили или повторить?

— Не надо, — кисло ответил хозяин дома. — Что вы от нас хотите?

— Правды и только правды, — строго сказал я. — Раз уж мы все сейчас собрались за одним столом, может быть, стоит раскрыть карты?

Все мгновенно уставились в свои чашки, делая вид, что ничего не слышали. В это время у меня в кармане зазвонил сотовый.

— Прошу прощения, господа. Это начальство. — Я быстро вышел из столовой. — Да, шеф, слушаю.

— Злобное утро, сержант Брадзинский!

— И вам.

— Что у нас на месте преступления?

— Э-э, — не сразу сориентировался я. — Пока ничего. Я хотел вам позвонить, но решил, что это подождет хотя бы до десяти утра. Есть пара подозрений, гипотез, но без окружных медицинских экспертов, увы…

— Как раз об этом я и хотел с вами поговорить, — после секундного молчания вздохнул шеф. — Бюрократы округа отказали вам в вызове экспертной группы. От них я и узнал, что в замке Бобёрского обнаружено тело девушки в открытом вечернем платье. Видите ли, они только на бензин туда-сюда потратят бешеные деньги. Пока они не получат чётких обоснований, что это убийство, вам ничего не светит.

— Но, шеф, это несерьёзно. Без экспертизы я даже не могу установить, от чего точно умерла несчастная. На шее множественные отпечатки пальцев, а вдруг перед этим она ещё была отравлена?

— Ирджи, — по-отечески вздохнул Жерар, — поверьте моему опыту, она прекрасно могла задушиться сама. Я такое видел. А множественные отпечатки говорят только о том, что у неё это получилось не с первого раза.

— Шеф, вы снова пытаетесь всё списать на самоубийство?!

— Я очень сожалею, но пока мы не докажем, что это убийство, экспертов не будет. Действуйте и не подводите меня. Да, вот ещё…

— Что, шеф? — буркнул я.

— Если вам не очень нужен капрал, верните его побыстрее. Мне как-то скучно одному в участке…

— Так арестуйте кого-нибудь, вам будет веселее! — воскликнул я и отключил связь.

Конечно, не стоило резко так с начальством, это неправильно, но нервы не выдержали. Чёртовы бюрократы, как можно доказать, что девушка убита, если само решение о том, убийство это или самоубийство, как раз и выносят медэксперты?!

Я вернулся в столовую не в лучшем расположении духа.

— А теперь, если вы все уже поели, прошу следовать за капралом. Флевретти, сопроводите мадемуазель и месье для опознания и допроса, я встречу вас там.

И, не дожидаясь ответа, быстрыми шагами двинулся к библиотеке. Убрал уже бесполезную ленту и ещё раз оглядел тело несчастной. Что ж, вторая серёжка всё ещё была на месте. Я лишний раз тщательно осмотрел ковёр в надежде при свете дня найти хоть какие-то улики. Ковёр был чистый, явно пылесосили только вчера: Амалия Гонкур была прилежной служанкой, но кое-что всё-таки попалось взгляду — мелкие белые стружки, присыпанные чёрным порошком. Я не был таким уж тонким экспертом, чтобы понять, что это, просто заметил в вазочке на столе конфеты. Я лизнул палец и поднял одну стружку с пола. Точно, кокос с чёрным углем, им обсыпаны любимые конфеты большинства женщин, круглые с миндальным орешком внутри, «Азраэлло».

В дверь библиотеки деловито сунулся Флевретти.

— Все здесь, — доложил он. — Запускать по одному?

— Да, — кивнул я, привычным жестом доставая из внутреннего кармана пиджака блокнот и авторучку.

Первым вошёл хозяин. Ничего не понимаю.

— Я не вызывал вас.

— Но я хочу сделать добровольное признание. В прошлый раз я был неискренен с вами, офицер, — опустил голову толстый домовой. — Дело в том, что я знаю её. Это мадемуазель Манон. Её фамилия мне неизвестна. Все обращались к ней только по имени. Я видел её несколько раз в компании моего старого друга майора Гаубицкого.

— Почему же вы не сказали сразу? — строго заметил я.

— Дьявол, это же очевидно. Не хотел подставлять друга.

— А теперь захотели?

— Я выполняю свой гражданский долг, — возвысил голос месье Бобёрский.

— А теперь будьте добры, объяснитесь, каким образом она попала в ваш дом и оказалась убитой?

— Я здесь ни при чём, — поспешил отмазаться хозяин. — Все мои гости имеют свои ключи. И майор вполне мог впустить в дом кого угодно. И вообще, вчерашний вечер я не собирался проводить в своих покоях.

— И куда вы намеревались пойти?

— Я уже говорил вам, это не ваше дело. Я дорожу своей репутацией.

— Напоминаю вам, вы находитесь на официальном допросе у сержанта полиции, и если я не буду удовлетворён вашими ответами, то вас уже будет допрашивать комиссар Базиликус.

— Но моя репутация?!

— Она будет погублена навеки, — хладнокровно добил я. — Всего один звонок моей знакомой журналистке мадемуазель Фурье, которая имеет такое значительное влияние на комиссара, что он разрешает ей присутствовать на допросах, и уже сегодня вечером весь город будет знать о вашем подозрительном нежелании оказывать помощь в раскрытии убийства бедной девушки…

— Вы умеете быть убедительным, сержант, — злобно фыркнул Жофрей, имя какое-то литературное, то ли поменял, то ли это следствие увлечения его родительницы женскими романами. — Хорошо, я вам скажу. Вчера вечером, услышав крик, я бегом спустился вниз и увидел эту даму, лежащую на полу. Всё!

— Она была мёртвой? — Я сделал пометку в блокноте.

— Не знаю. Не проверял. Но рядом с ней валялись тапочки моего брата…

— Интересный поворот… И что было дальше?

— Я подобрал их, нельзя было их там оставлять.