Все арестованы! - Галина Черная

— А где вы были в это время? — обратился я к подозрительно мявшемуся Бобёрскому.

Лицо хозяина по-прежнему оставалось раздражённым и нервно подёргивающимся. Казалось, он только и ждёт, когда мы наконец заберём труп и свалим отсюда, оставив его светлость в покое. Что, с одной стороны, было вполне естественно, но с другой… Не у меня же в доме нашли задушенную незнакомку? Значит, сделай лицо попроще и терпи, сам виноват. Да если и не виноват, всё равно терпи, пока активно трезвеющие профессионалы выполняют свою работу. Ох, он что-то сказал?

— Повторите, пожалуйста, я не расслышал.

— Вы спросили, где я был в это время? В шкафу.

— Где?!! — не поверили ни я, ни Флевретти.

— В шкафу, — сопя, повторил хозяин замка. — Шкаф большой, я выбирал там галстук для вечернего выхода в свет.

— Да, но ведь мадемуазель Амалия обнаружила тело не раньше чем в девять. Куда же вы собирались так поздно? У нас все рестораны и клубы в десять закрываются.

— Это не ваше дело. Я что, подозреваемый? Но я уже говорил, что в первый раз её вижу!

— Вас ещё никто не подозревает, месье, но я должен задавать интересующие следствие вопросы. Как долго вы и ваша служанка не заходили в эту комнату? Мне нужно установить, в какие сроки примерно произошло убийство.

— Не знаю, видимо, с обеда? — сказала мадемуазель Гонкур и бросила вопросительный взгляд на Бобёрского. Тот пожал плечами:

— Я тоже примерно с обеда. Заходил за книгой, если я должен докладывать, что делал в собственном доме…

— Спасибо. — Я записал всё в блокнот. Пока что информации было маловато.

Я попросил ключ, мы вышли, а капрал под моим руководством запер дверь и запечатал бумагой для заклеивания окон, которую по его просьбе принесла служанка. После чего собственноручно поставил на ней дату, время и подпись.

— Значит, тело увезут только утром? — спросил Флевретти.

— Да, но мы тоже не можем покинуть место преступления. Комнату до этого времени кто-то должен охранять. Что-то подсказывает мне не особо доверять этому Жофрею Бобёрскому, — честно признался я Флевретти, постаравшись говорить потише, чтобы не услышал хозяин, нетерпеливо поджидающий нас у следующего зала на пути к выходу.

— Ага, это тот ещё хмырь! О нём у нас много разговоров ходит. Говорят, между прочим, что он здесь оргии устраивает, — громко прошептал в ответ Флевретти, правда, в его тоне слышалась скорее зависть, чем осуждение.

— Эй, скоро вы там? Могу я наконец остаться в своём доме один? Не считая вас конечно же, Амалия. От вас я, кажется, никогда не избавлюсь, — пробурчал он себе под нос.

Но горничная и ухом не повела, только пояснила нам с невозмутимой улыбкой:

— Когда-то этот замок принадлежал моим предкам. А предок месье Бобёрского служил у нас поломойщиком.

— Это чушь! — вспыхнул домовой. — Старая глупая легенда, не подтверждённая никакими архивными документами!

— Конечно, месье, я как раз хотела добавить, что это всего лишь семейная легенда. Одна из многих, многих легенд этого замка. — Она подмигнула мне и, выпрямив спину и выставив грудь как напоказ, пошла вперёд походкой королевы, выделывая бёдрами идеальные восьмёрки.

— Вот это самочка-а-а, — присвистнул Флевретти, похотливо уставившись на её филейную часть, хотя уже окончательно протрезвел к этому моменту.

Известие о том, что мы остаёмся, ни капли не обрадовало хозяина, но выгнать нас он тоже не посмел. Нам разрешили расположиться в маленькой курительной комнате по соседству с библиотекой. Флевретти прилёг на диване, а я заступил на дежурство, попросив у Амалии большую кружку кофе с дёгтем покрепче. Усевшись в кресло напротив старинного камина, я увидел вырезанный в камне герб — держащего щит воинственного бобра в рыцарском шлеме, грозно взмахивающего коротким мечом. Учитывая относительную новизну резьбы, герб явно был добавлен года два-три назад. Через пять минут подруга Эльвиры принесла мне целый кофейник и заботливо поставила у горящего камина.

— Так он дольше будет горячим, — с улыбкой поклонилась она. — Ещё что-нибудь, месье Брадзинский, пока я не ушла?

И, приопустив ресницы, многозначительно провела рукой по вырезу декольте. Я невольно покраснел и закашлялся:

— Нет, ничего, спасибо. Думаю, раньше утра вы нам не понадобитесь. Покойной ночи, мадемуазель Гонкур.

— Покойной ночи, — невозмутимо глядя мне в глаза, сказала она и с лёгкой усмешкой на губах удалилась, качая бёдрами. Я не смотрел, конечно, ей вслед, но всё хорошо представил.

— Горячая штучка, а? — подал голос капрал, кутаясь в тёплый плед. — И она на тебя запала, точняк! Я б на твоём месте не упускал момента, дружище.

— Ты ещё не спишь?

— Позови её, а я сделаю вид, что сплю!

— Лучше честно спи, твоё дежурство через четыре часа.

— Знаю, знаю, наверняка просто боишься рогов своей журналисточки, — добродушно проворчал Флевретти, поправляя подушку и укладываясь поудобнее.

Через пару минут он уже вовсю храпел, а я уткнулся в дешёвый детективчик, который выбрал из стопки книг, предназначенных для растопки. А хозяин заметно увлекался историями о расследованиях знаменитой лейтенантши Коломбины, прославившейся тем, что не снимая носила один и тот же свитер и не выпускала изо рта сигары, даже целуя «Оскара». Написанием детективов, где убийца известен с самого начала, зарабатывало на жизнь уже не одно поколение одомашненных драконов-литераторов. На протяжении двадцати пяти лет у нас в стране это самая популярная серия романов для поездов и бессонных ночей.

Не помню, сколько времени прошло, признаться, я слишком углубился в историю о череде таинственных убийств, где у каждой жертвы оставалось только одно ухо и один глаз, и мне было уже интересно, кто тот идиот-маньяк-энтузиаст, которому не лень так однообразно обрабатывать трупы.

Цикады стрекотали за окном, со стороны ближайшего перелеска выли адские белки, в камине потрескивал газовый огонь, и за всеми этими звуками мне послышался подозрительный скрип, я прислушался — скрипнули один раз, второй, третий. Конечно, это вполне могла скрипеть и осина, но звуки были слишком уж характерные — скрипели половицы.

Я встал, на цыпочках подкрался к двери и резко распахнул её. Никого. Я снова застыл на месте и прислушался, как вдруг по всему коридору погас свет. Я выхватил пистолет, но остался стоять, где стоял, не двигаясь. Тишина. А потом половицы заскрипели так, словно кто-то дал дёру, и в дальнем конце раздался топот убегающих ног. Я рванулся в том же направлении, надеясь только на превосходство в скорости. В темноте черти видят, как оборотни, и свет мне был не нужен, преступник, если это был преступник, не учёл этого.

Коридор вывел меня к входной двери, она была приоткрыта, я осторожно толкнул её ногой и шагнул на крыльцо. Конечно, здесь я был как на ладони, с головы до ног залитый лунным светом и отлично видимый со всех сторон. Однако на меня никто не бросился, не попытался метнуть нож или выстрелить из лука, как можно было бы ожидать в обычных средневековых замках. Небольшой старый сад, куда выводила дверь, переливался холодным хрустальным сиянием и выглядел очень романтично: чёрные силуэты засохших деревьев, прореженный кустарник, лужи и камни, высокая кованая ограда в виде хаотичных нагромождений паутины. Это и восхищало и настораживало…