Сказки тысячи ночей - Эмили Кейт Джонстон

– Пожалуй, вы правы, – ответила я. – Я не привыкла проводить так много времени за одним делом. В шатрах нашего отца было слишком много забот, чтобы уделять столько времени чему-то одному.

Это было не лучшее оправдание, но оно позволило мне выйти из комнаты. Я прижимала пяльцы с вышивкой к груди, пряча рисунок от тех, кого встречала на своем пути. Дойдя до стоявших во дворе огромных чанов, где варили красители для пряжи и ткани, я бросила свое рукоделие в огонь, и оно сгорело, как любая обычная материя.

Я поспешно вернулась в свои покои, боясь встретить кого-то в саду – вдруг они уже слышали о том, что я сделала. В шатрах нашего отца сплетни распространялись быстрее огня, и я знала, что здесь будет точно так же. Женщины наверняка узнают все к заходу солнца, а мужчины если и не узнают, то лишь потому, что им это безразлично, или потому, что не поверят рассказам женщин. Узнает ли об этом Ло-Мелхиин и поверит ли он в услышанное, я не знала. Не знала я и как он поступит, если поверит.

Я неотрывно смотрела на часовую свечу в своей спальне и молилась своим божествам. Я просила отца отца нашего отца поделиться со мной своей силой и удачей. Мать матери своей матери я просила помочь мне выжить. Она ведь выжила, когда не должна была, благодаря говорящему верблюду. Я не считала себя достойной подобного чуда, но все равно молилась о нем. Ведь в конце концов ни один из них не спас себя сам. Обоих спасли иные силы. Быть может, достаточно сделать все от тебя зависящее и знать, когда попросить о помощи?

В саду у моих покоев раздался шум. По другую сторону сада располагалась купальня. Она была не единственной в касре, но самой уединенной. Я никогда не видела, чтобы ею пользовался кто-то еще, и знала, что сейчас там мог быть только один человек.

Я натянула на себя самое темное покрывало. Конечно, меня все равно увидят, но я не хотела показывать свое лицо. Я стояла в дверях и смотрела, как стражники, среди которых был Фирх Камнедар, тащат в купальню носилки.

На носилках лежал Ло-Мелхиин. Его смуглая кожа была бледна, а роскошные одежды запачканы кровью. Когда они зашли в купальню, я убежала к себе и не видела больше ни души до тех пор, пока служанка не принесла мне ужин.

– Что происходит? – спросила я. – Что случилось?

Она тоже была бледна, хотя ее темные волосы были по-прежнему убраны в аккуратную прическу, а платье гладкими складками обрамляло ее тело. Когда служанка ставила поднос, стоявшая на нем пиала стучала о чашу для омовения пальцев, и я поняла, что у девушки дрожат руки, хотя она тут же спрятала их в складках своего платья.

– Госпожа, – начала она. – Говорят, на Ло-Мелхиина напало чудище, когда он охотился в пустыне.

– Как же такое возможно? – спросила я, хотя, возможно, знала ответ. Если служанка и слышала про мою вышивку, она не подавала виду.

– Огромный демон в виде птицы, – добавила она. – Говорят, госпожа, что она обрушилась на него с небес так стремительно, что даже Быстроногий не смог ее опередить. У Ло-Мелхиина был в руках лук, но он не успел выстрелить, и чудище впилось в него когтями.

– Но ведь он, должно быть, и раньше получал ранения на охоте, – сказала я.

– Нет, госпожа, – возразила она. – Разве что пару ссадин, но бывало и такое, что львы задирали четверых его стражников, а Ло-Мелхиин возвращался домой без единой царапины.

– Можешь идти, – сказала я ей, выпрямив спину. – Если муж пошлет за мной, я, разумеется, приду, но за исключением этого я не желаю, чтобы меня беспокоили сегодня, ясно?

Она пробормотала слова согласия и поспешила укрыться в кухне.

Я медленно ела свой ужин, заворачивая куски пряной козлятины в лепешку и макая их в масло, прежде чем положить в рот, а потом пережевывала их тщательнее, чем было необходимо.

Случилось то же, что с платьем, поняла я. Только на этот раз я сотворила людей и птиц, а не золотую нить. Я не просто увидела все это, я стала тому причиной. Я посмотрела на золотой шар, который нашла у своей постели, проснувшись сегодня утром. Его тоже сотворила я. Я затаила дыхание.

Мало действовать наугад и пускать свою силу на самотек, надеясь, что она сама найдет цель, как козы находят пастбище, а потом вернется по моему зову. Нужно, чтобы она превратилась в бурю, которую я смогу увидеть издалека и приготовиться. Придется попробовать снова и проверить, смогу ли я сделать это намеренно.

Ло-Мелхиин в ту ночь не смог подняться с постели, так что я спала одна. А наутро рядом с золотым шаром стояла новенькая лампа.

Я не сказала женщинам в рукодельной мастерской всей правды о гигантских птицах с гор. Мы с сестрой впервые увидели их, когда пламя нашего шестого лета превратилось в угли. Они прилетели огромной стаей, не по двое и не по одной, и кружили над нами, когда мы вывели овец и коз на пастбище. Они напомнили мне караван нашего отца – длинная вереница целеустремленных мужчин, которые порой уставали и грустили вдали от дома.

Моя сестра уже схватила пращу и камень, приготовившись стрелять, если одна из птиц метнется за овцой. У меня в руках ничего не было.

– Сестра, – окликнула она меня, – где твоя праща? Ты должна помочь мне, если птицы голодны.

– Я не стану этого делать, – сказала я. – Разве ты не видишь, что это караван? Если мы прогоним их прочь, мы нарушим законы гостеприимства.

Сестра посмотрела на меня так, будто я перегрелась на солнце и предложила ей полакомиться песком вместо сластей. Тут птицы начали голосить, издавая протяжные печальные звуки, и одна из них камнем бросилась вниз.

– Сестра! – закричала моя сестра, но не подняла пращу.

Овцы испугались и кинулись было бежать, но птица была быстрее. Я думала, она вопьется когтями в шерсть и унесет овцу прочь, но она приземлилась скотине на спину и перерезала ей глотку своим огромным когтем. Овца завалилась на бок, и птица принялась есть.

Мы глянули в небо. Если песчаный ворон найдет добычу в пустыне, вскоре прилетят другие и станут драться с ним за еду. Если у этих птиц заведено так же, мы с сестрой и наши овцы попали в беду. Собаки все лаяли, пытаясь обуздать встревоженных овец, пока птица утоляла голод, а козы разбежались. Оставалось надеяться, что они вернутся.

Нам повезло – другие птицы с неба не спускались. Они кружили над нами, наблюдая, будто ждали чего-то.

Наконец птица, севшая на землю, издала еще один жуткий крик и взмыла ввысь, прихватив с собой тушу овцы, за которой тянулся кровавый след. На месте, где сидела птица, осталось яйцо. Оно было больше головы моей сестры, и мы зачарованно уставились на него.

– Сестра, – сказала она, – ты была права. Они и впрямь как гости.

– Пойдем, – позвала я. – Отнесем яйцо нашим матерям. Козы сами найдут дорогу домой, а овцы сегодня уже больше не будут пастись.

Нам пришлось тащить тяжелое яйцо по очереди. Оно было такой формы, что мы не могли ухватиться за него вместе, как делали с кувшином для воды. Одна из нас обхватывала яйцо руками, не слишком крепко, чтобы не раздавить, пока вторая следила за собаками и овцами. Когда первая уставала нести яйцо, мы менялись.