Мужчины, за которых я не вышла замуж - Линн Шнернбергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я зашла сюда лишь затем, чтобы купить ванильного мороженого. Без сахара, — говорит она, намекая, что здесь нет никакого преступления — даже по отношению к диете.
Адам не смотрит на Эшли и сердито оборачивается к отцу.
— Значит, ты собирался пригласить свою новую подругу на ужин? — спрашивает он.
— Нет, конечно, — уверенно отвечает Билл. — Эшли приехала вместе со мной, но она собиралась пойти в книжный магазин. Я даже предложил ей сходить в кино.
Какая щедрость. Интересно, не намекнул ли он, что она может воспользоваться студенческой скидкой?
— Я уверена, твой отец вовсе не хотел, чтобы вы с Эшли встретились, — говорю я, как будто вся ситуация мне абсолютно ясна.
Билл благодарно улыбается — он думает, я пришла ему на помощь. Я отвечаю ему такой же улыбкой и, взяв Адама за руку, заканчиваю:
— Он просто привез сюда свою подружку, чтобы с ней спать. Мы ведь не хотим, чтобы он провел целую ночь в гостиничном номере в полном одиночестве? Нам нужно его понять, Адам. Твой отец — обыкновенный мужчина среднего возраста, который полагает, будто может получить все, что хочется.
Все, что хочется Биллу прямо сейчас, так это чтобы Эшли исчезла. Он быстро находит выход — лезет в карман, достает бумажник и протягивает Эшли двадцатку:
— Почему бы тебе не зайти в тот магазин и не купить мне рубашку с эмблемой Дартмута? Серую, с зелеными буквами. И не самый большой размер.
Билл гордо поглядывает на меня, дабы удостовериться, что я поняла: он похудел.
Эшли, кажется, удивлена этим поручением.
— Да, и себе купи тоже, конечно. Купи все, что захочешь. — Он достает еще двадцать долларов и пытается всучить ей, как будто девушка сможет пуститься в разгул, имея при себе всего лишь сорок баксов. Впрочем, это Нью-Хэмпшир — вероятно, здесь такое возможно.
Но Эшли опускает руку.
— У меня есть деньги, Билл! — В ее голосе обида. — Не нужно от меня откупаться.
— А я бы не отказался от сорока баксов, — замечает Адам.
Билл после недолгого колебания отдает деньги ему. Адам действительно нуждается в наличных. Жизнь в колледже обходится в целое состояние. И это не говоря о плате за обучение. Настоящие расходы — это ночная доставка пиццы и круглосуточный Интернет.
— Я, пожалуй, пойду, — холодно говорит Эшли Биллу. А потом, обращаясь ко мне и Адаму, добавляет: — Была рада встретиться с вами.
Очень мило! Не помню, чтобы нас кто-то официально представил друг другу.
Она поворачивается, чтоб уйти, но сталкивается с компанией баскетболистов — они уже заметили Адама и окружили наш столик.
— Эй, Адам, это твоя сестра?
— Ты говорил, у тебя классная сестренка!
— Да, у меня классная сестренка! Но это… — Адам поднимает глаза на разлучницу. — Она уже уходит.
— Ну если вы уже уходите, пойдемте с нами. — Баскетболист опускает мощную руку на плечо Эшли. Она оглядывает юного красавца в полосатой маечке, подчеркивающей его скульптурный торс.
— А куда вы идете?
— На площадку, играть в тарелочку.
— У меня это неплохо получается, — заявляет Эшли. Она явно рада, что ей представилась возможность заняться чем-то иным, нежели покупка Биллу рубашек.
Компания отбывает на спортплощадку. Через пару минут я тоже прощаюсь. Мороженое растаяло, круг тем исчерпан… Кроме того, Билл и Адам должны побыть наедине, как отец с сыном.
Я крепко обнимаю Адама.
— С днем рождения, милый. Я тебя люблю. Ты самый лучший в мире.
Он обнимает меня; уходя, я позволяю себе слегка улыбнуться Биллу и нагибаюсь, чтобы шепнуть:
— Приятного вечера. И не смущайся, что твоя подружка сняла баскетбольную команду!
Я все еще помню его телефон! Я не общалась с Кевином Талбертом с одиннадцатого класса — тогда подружки говорили мне, что следует подождать, пока он сам позвонит. Я решила ослушаться и сейчас уверенно беру трубку. Почему эти десять цифр намертво впечатались в мою память, в то время как в банкомате я постоянно забываю четырехзначный пароль?
После первого гудка я рассеянно покручиваю шнур (взять на заметку: в доме должна быть хотя бы одна наземная линия связи на случай урагана) и думаю о том, как это странно, что Кевин после школы никуда не уехал. Хотя, возможно, по тому номеру живет его мать.
Мать Кевина. Об этом я как-то не подумала.
Я бросаю трубку, прежде чем кто-либо успевает ответить. Меня, конечно, не обязаны все любить. Но Жанетте Талберт я прямо-таки внушаю ненависть. И началось это с того самого дня, как я с ней познакомилась (в шестнадцать лет). Она сразу стала питать ко мне исключительное отвращение. Она обвинила меня в тщеславии, когда я стала редактором школьный газеты, и так и не смогла простить мне пятерку по латыни (в том же самом семестре Кевин провалил экзамен на водительские права). Ей не нравились моя одежда и моя челка, хотя, наверное, если бы я выставила на всеобщее обозрение свой прыщавый лоб, она бы возненавидела меня еще сильнее.
Нет, перспектива общения с невозможной Жанеттой пугает меня сильнее, чем встреча с террористом. И зачем мне вообще звонить Кевину? Телефон мебельного магазина я, например, тоже помню наизусть, но ведь не собираюсь же туда звонить!
И тут раздается звонок.
— Да? — с надеждой спрашиваю я. Теперь, когда Билла нет, я поняла, что мне, в конце концов, нужен новый мужчина.
— Кто вы и зачем меня побеспокоили? — ворчит трубка голосом Жанетты.
Ах вот в чем дело! Я — далеко не единственный объект ее ненависти. Она ненавидит всё и вся. Мне следовало бы догадаться об этом раньше.
Я молчу, довольно долго, и она сердито продолжает:
— И бросьте притворяться, что вы тут ни при чем. Вы что думаете, я не знаю этих ваших штучек? Я вас поймала. Я знаю, что вы мне звонили. Я набрала *69.
Я застываю при этих словах. Жанетта назвала меня шалавой, застав нас с Кевином — мы невинно целовались. Почему вообще телефонная компания утвердила именно эту рискованную комбинацию цифр, не говоря уже обо всех возможностях обратного вызова? Мальчишки, должно быть, целыми днями развлекаются тем, что набирают *69 и хохочут до упаду.
— Жанетта, это вы? — спрашиваю я самым любезным тоном. — Я Хэлли Лоуренс.
— Хэлли Лоуренс, та самая шалава? — Эта женщина ничего не упускает! И старческого маразма у нее нет.
— Нет, Хэлли Лоуренс, которая произносила прощальную речь на выпускном вечере. Я дружила с вашим сыном Кевином.
— Я отлично помню, кто ты, — отрывисто отвечает та. — И ты по-прежнему носишь свою ужасную челку?
— Теперь в ней нет нужды.