Лисье зеркало - Анна Коэн

– Это приказ о вашем назначении на должность. И деньги за рисунки.

Луиза осторожно тронула конверт, но заглянуть в него не решилась. Судя по его толщине, денег там было больше, чем ей удалось отложить за год работы на фабрике.

– Полагаю, у меня нет выбора?

– Его у вас нет, если вы действительно сопереживаете нам, а не только Густаву Юнсону. Не смущайтесь: было очевидно, что вас связывает нечто большее, чем работа.

Девушка молчала, нервно поправляя юбку на коленях.

– Итак, к слову о нашем строптивом лекторе… Оговорюсь сразу, его никто не выгонял. Из-за влиятельности моего отца многие предвзято смотрят на меня и неверно толкуют мои действия. Я всего лишь указал ему на допущенные ошибки, а он уже увидел во мне врага и тирана. Но и это не достойная причина, чтобы бежать. – Петрик вновь сел и сцепил руки на столе. – Он нам нужен. Сейчас. Поговорите с ним, и пусть он умерит свое тщеславие. Не для меня, а для Комитета.

***

Испарина приклеила волосы Луизы ко лбу так, что у нее не получалось вернуть их обратно в прическу, – пальцы мелко дрожали. В этом зловещем сыром тупике девушка успела сотню раз задаться вопросом: как она здесь очутилась? Вокруг зажглись все возможные источники света, но она предпочитала оставаться в тени.

Около часа назад она добралась до «Богемии», преисполненная чувством долга и собственного достоинства, – Луиза решила отмести все личное, забыть о своих нежных чувствах к Густаву и воззвать к его совести. Бедная маленькая проповедница.

Его номер был пуст, а внутри гулял ветер – так послышалось ей, приложившей ухо к двери. В растерянности спускаясь по лестнице, она услышала знакомый голос – и на подгибающихся ногах поспешила на его звуки, готовая упасть в горячие объятья. Но увиденное вовремя остановило ее: Густав, в компании совершенно незнакомых ей приятелей, явно навеселе, выходил из ресторана отеля. Помявшись несколько секунд, Луиза устремилась следом, переборов свою болезненную стеснительность, полная решимости окликнуть его.

Так бывает во сне: ты не можешь догнать человека, который идет перед тобой, как бы отчаянно ни старался. Но Луиза знала, что не спит. Тем не менее ей ни разу не удалось позвать Густава по имени. То ей казалось, что он слишком далеко, то он слишком громко смеялся над репликами друзей, то собственный голос отказывался ей повиноваться. Попытка нагнать превратилась в слежку, и девушка понуро плелась по темнеющим улицам, словно за болотными огоньками, выжидая и выжидая удобный момент.

Хотя она прожила в Хёстенбурге почти всю свою жизнь, ей удалось проложить в столице всего несколько дорожек: от общежития до работы, до квартиры Маришки и еще одну – до рынка недалеко от порта. Остальные части города Луиза посещала крайне редко, боясь заблудиться, а потому осматривалась по сторонам, стараясь составить для себя хоть какое-то представление об обратном пути в этом лабиринте улиц, мостов и узких каналов. Вот памятник какому-то монарху верхом на коне – его, очевидно, давно не чистили от птичьего помета. Вот дерево с кривым дуплистым стволом – кто-то пришпилил к нему агитационный плакат. Вот шляпный магазин с сияющей витриной – в другой раз она зашла бы туда полюбоваться. Небольшие ящики, закрепленные на окнах, уже кудрявились цветущими геранями и бархатцами, но в сумерках Луиза не могла различить их цвет.

Веселая компания сворачивала и срезала путь в самых непредсказуемых местах, двигаясь то дворами, то проспектами, то через арки в зданиях разной высоты, плотно притиснутых друг к другу. Наконец они оказались на улице, которая выделялась на фоне остальных как блескучая винная бутылка, плавающая в чистом пруду. Кроме всех ярких вывесок, подсвеченных витрин и кричащих плакатов с соблазнительно скалящимися девушками, бросалось в глаза, что среди прохожих не было женщин. Лишь мужчины, высматривающие заведение, готовое развлечь их в первую очередь. Кабаки чередовались с игорными клубами и борделями. Меж них виднелись и скверные доходные дома, где сдавались комнаты.

Густав и его друзья уверенно выбрали один из веселых домов, словно бывали здесь уже не раз. Не самый шикарный из всех, но на вид и не дешевый. Девушки у входа радостно поприветствовали их и, позволив приобнять себя, увлекли в душное и шумное нутро борделя.

Луиза замерла, не смея сделать далее ни шагу. Здесь ей было не место, эта улица была для нее под запретом. А Густав… какой по счету она была среди череды ублажавших его продажных женщин? Была ли она дорога ему хоть на секунду? Лучше бы ей оставаться в неведении, чем испытать такое унижение.

– Гляньте-ка, какая мышка! – раздался резкий голос. – Ты потерялась или просто новенькая?.. – Луиза увидела приближающегося к ней неровной походкой мужчину в распущенном шейном платке и расстегнутом пиджаке. – Давай, пойдем со мной, кроха…

Еще до того как он сумел до нее дотянуться, ее обдало кислым винным духом его дыхания. Вскрикнув, Лу бросилась прочь и спряталась в тени за углом здания, в котором скрылся Густав. Пьяный мужчина не стал догонять ее; какое-то время он водил в воздухе руками, будто она еще была рядом, а потом пожал плечами и побрел дальше.

И вот Луиза здесь – испуганная, обескураженная и потерянная.

Из ее укрытия хорошо был виден публичный дом, стоящий напротив, явно задуманный подобием дворца: на каждом окне висели плотные пунцовые шторы с бахромой и кистями, каждая комната лучилась ярким светом, а девушки, что стояли на улице у входа, были одеты как карикатуры на аристократок прошлого века. Сколько денег нужно там оставить, чтобы почувствовать себя королем? От вечерней прохлады девушки-зазывалы заметно мерзли, поэтому время от времени подбадривали себя каким-то напитком, передавая друг другу фляжку. Их юбки спереди едва достигали колен, а сзади волочились по земле, платья были сильно декольтированы, а головы явно зудели под взбитыми прическами и слоем пудры.

Посетители этого борделя отличались солидной одеждой и надменными манерами, с которыми они входили и выходили, и становилось ясно, что простому работяге вход туда заказан. Напротив крыльца остановился даже тарахтящий паромобиль без верха – его водитель носил причудливый кожаный шлем с очками и специальные перчатки. Обычно редкие обладатели таких экипажей катались лишь по центральным проспектам, где мостовая была ровнее.

Заметив очередного гостя, работницы начинали говорить высокими воркующими голосами, от которых, по слухам, мужчины были без ума. В окнах то и дело мелькали силуэты, и только одна фигура оставалась неподвижной – почти наполовину высунувшись из окна, она обмахивалась белоснежным платком. Именно из-за этого мелькания взгляд Луизы остановился на ней. Ее черты показались Лу неуловимо знакомыми, но с разрумяненными щеками, вычерненными бровями и напудренными волосами все куртизанки были словно на одно лицо.

Луизе отчаянно хотелось выбраться из этого угла и с этой улицы.

Тут ей послышался голос Густава, и она с надеждой выглянула из своего укрытия. Это действительно был он. В компании только одного из своих друзей он спешно покидал заведение. Луиза забыла и о своих обидах, и о просьбе Петрика – она просто хотела, чтобы возлюбленный спас ее и вывел из этого пугающего места. Она устремилась навстречу, но, приблизившись, почти столкнулась с ним. Густав смотрел на нее тусклым ошеломленным взглядом, будто Луиза возникла перед ним из-под земли.