Последний рассвет - Виктор Власов

— Не скули, сам ты — никудышный! Продадим тот кинжал с камнями и кое-что из твоего хламья, да починим корыто… Мне постричься надо, и тебе не мешало бы… помыться.

Так на сей день друзья добывали пропитание. Замечая вдалеке чёрный дым, стремительно осматривали разграбленные места, а потом спасались от возвращавшихся местных.

— Эй, смотри, кого-то там метелят, — заметил Шиничиро, вытянув шею. — К берегу!

— Сдурел? — кинул Хаору испуганно. — Мы и нескольких ри не прошли, поймают!

— Заросли кругом, не трусь, — отмахнулся он.

Трое каких-то ронинов глумились над коротышкой. Привязанный к стволу бамбука, тот вздрагивал при каждом ударе. Смотреть на страдания жертвы Шиничиро не мог, сжималось сердце. Вложив кинжалы за пояс, он посоветовал Хаору не покидать джонку и сидеть на педалях. Лодка подошла к берегу на вёслах, Шиничиро выпрыгнул на песок. Подкравшись к цели по кустам, выскочил. Меткими бросками кинжалов поразил одного, другого. Третий, подняв меч, вдруг замешкался и пустился наутёк. Развязав маленького человека, Шиничиро помог ему подняться. Раскрыв рот, тот долго не говорил ни слова, а затем проделал несколько жестов посиневшими от верёвки руками. Указал в заросли бамбука, откуда доносились голоса, и слышался шелест сухой травы.

— Не уходи, — предупредил глухонемого Шиничиро. По камням он залез на утёс и подал Хаору знак.

Вернувшись, обнаружил исчезновение немого коротышки и пропажу драгоценного кинжала. Сконфуженно пожав плечами, Шиничиро быстро спустился по склону к джонке, кляня самого себя за неосмотрительность. Вот дурень! Вора спасал!

Холодало, но озерцо вечернего неба выглядело прекрасно. На тёмной лазури горизонта, с поражающей ясностью, осиянные лунным светом, высились ярко-белые матовые массы снеговых гор, с причудливыми изящными тенями и тонкими живописными очертаниями. В минуты созерцания природы Шиничиро лучше не отвлекать: он становился отрешённым и в раздражении мог ударить. Хаору чувствовал расположение духа друга и никогда не отвлекал, но пропала занятная вещица. «Бамбуковый капитан», если честно, подустал от воровства и бродяжнической жизни.

— Шини-доно…

Юный Зотайдо сидел неподвижно на плоском квадратном носу джонки, закутавшись в дырявую рогожу, холодный ветер, пенящий малиново-синюю воду, трепал его волосы.

— Шини… — снова позвал Хаору и осёкся. Друг обернулся с видом недовольным, обиженным, неожиданно набросился с кулаками. Хаору испугался, хотел залезть под навес, но Шиничиро потянул его за край меховой накидки. В глазах стояли слёзы, он бормотал:

— Не вздумай испортить… слышишь, не вздумай, заплатишь!.. Чувствую, что приближаюсь к чему-то лучшему, что изменит мою жизнь навсегда. Не придётся прозябать на глупых тренировках, — он тряхнул друга так, что тот невольно раскрыл рот, закашлялся — ветер залетел внутрь, сушил горло. — Только я, я один, пройду Дорогой Цветов. Они слишком долго не воспринимали меня всерьёз!

— Сбрендил?! — вырвался Хаору. — Сколько собираешься провести со мной времени? Я присмотрел хорошее место на острове Тосима, я проплывал там много раз, когда джонка не была убогой…

— Не будь слабаком, Такисиро, не капай на нервы!

— Ты… — показал пальцем Хаору, скривившись. — Приносишь одни проблемы! Узнал бы про тебя мастер Шу…

— Если мы начнём драться — от этого корыта ничего не останется, — процедил Шиничиро, запустив под навес пустой фляжкой. Она звонко залетела в угол джонки. — Скоро я тебя оставлю в покое, не бойся… Смотри, хижины на берегу, попросимся переночевать, заодно разузнаем, где можно обменять барахло. Что касается моего отца, то ему не обязательно знать ничего. Появлюсь в деревне, когда придёт время.

«Бамбуковый мореход» сокрушённо вздохнул: спорить с упёртым бесполезно.

Зима пришла сюда внезапно. Ещё вчера казалось, что на «Страну ранней осени» не скоро падёт холодная крошка, но сегодня утром каждый убедился: мир Хондо полон тайн. На северных пиках Исикари белели снежные шапки, а внизу поблёскивала свежим тонким льдом река Сэгё. Красные сосны на холмах, обсыпанные молочно-белыми хлопьями, застыли тихими фигурками на фоне бледно-серого неба, снег с одной из них неслышно опал, когда Суа забросила «кошку» на ветвь и проверила, насколько прочно та держалась. Забираться по ней оказалось тяжелей обычного: шерстяное кимоно, утеплённые ватные штаны заметно прибавляли веса. Плечо ныло. Словно по совету брата, мастер Шуинсай необычно одинаково строго относился и к тем, кто получил раны, и к тем немногим, кто после схватки оказался невредим.

— Суа, как чувствуешь себя? — спросил Такеши, подняв голову. Девушка забиралась на дерево.

— Бывало получше, — напряжённо ответила она. Вскарабкавшись на ветвь, молчала. Свежий зимний воздух мягко холодил лицо, и дышать было приятно.

— Я тут кое-что припрятал… — милый парень с глазами цвета недоспевшей хурмы, с короткой косичкой на затылке, испытывал интерес к девушке. Не упускал случая, чтобы привлечь к себе внимание. То воду принесёт, то поделится едой. На что надеялся, глупец? Знал ведь, что Суа — невеста самого сёгуна Ёсисады Хадзиме. Девушка не позволяла себе разговаривать с ним, старалась не улыбаться, но улыбка, как назло, растягивала губы.

— Такеши-доно, я не голодна, — свернув «кошку», Суа приготовилась спуститься. Щёки предательски пылали румянцем.

Он же верил, что рано или поздно нрав девушки станет мягче, и терпеливо ждал.

— Один круг вокруг холма, — пробормотал Лао, поглядев на парня исподлобья. — Никаких бесед. Погляжу, Шуинсай, распустил вас!

Нахмурившись, Такеши поискал вопрошающим взглядом наставника Шуинсая — своих учеников младший Зотайдо всегда поддерживал, но среди сосен его не оказалось.

— Хайякухаширу! — Лао, вытянув губы, зашипел, как змей. Из его широких ноздрей вылетели струи пара. — Эй, ты! — позвал он раненого ниндзя. — И тебя заставлю бегать, если будешь халтурить. Скоро вам нелегко придётся…

Мастер Шуинсай стоял на берегу озера Мицуми, наблюдал за снежной пушистой крошкой, которая мягко ложилась на тонкий слой льда. Ветер с гор сгребал её в длинные вихри; они разбивались о колючки сосен, навевали мысли… Шина и Шиничиро… Как они? В груди тоскливо защемило, захолодело под ложечкой — плохое предчувствие.

— Прохлаждаешься, братишка?! — криво усмехнувшись, Лао пощупал своё забинтованное плечо. — Нечего топтать снега Исикари! До сих пор не пойму, как тут мог Кендзо провести большую часть жизни? То-то не рвётся он сюда больше, хитрец проклятый, засел в столичном додзё, пузо греет!.. Мы дадим потренироваться оставшимся пару недель, поправить здоровье, а потом избранную половину загоняем в пещеру, другая своим ходом возвращается в Ампаруа, и дело с концом… В любом случае до Нового года успеем, не собираюсь тут век доживать!