Тайна Катынского расстрела: доказательства, разгадка - Гровер Ферр

Слово «надпись» говорит о том, что именно такие имя и адрес проставлены на оригинальном фото. В случае подлинности такая надпись доказывает, что сделана она позднее июня 1941 года, когда владелец фото был ещё жив, а, следовательно, казнили его нацисты.

Если же оригинальная надпись гласила «Львов», и какой-то немец в порыве патриотизма или политкорректности поменял её на «Лемберг» – название, использовавшееся во время эксгумации в 1943 году, – то это значит, что гитлеровцы вносили произвольные изменения в найденные ими документы. Что дискредитирует честность и добросовестность «Официального материала».

В одной из записей германского доклада город указан как «Львов» (“Lwów”):

Если единственное упоминание о «Львове» сохранилось по недосмотру, и название «Львов» заменялось везде, где его находили, на «Лемберг», тогда можно заключить, что нацисты вносили в документы изменения всякий раз, когда считали нужным. В таком случае нельзя доверять ни одному из документов «Официального материала», поскольку любой из них мог подвергнутся любым исправлениям и даже фальсификации.

Как представляется, по меньшей мере, в одном случае авторы доклада всё же поменяли «Львов» на «Лемберг»:

Терпяк просто не мог окончить Кадетский корпус после германской оккупации. Но данный пример отличается от других. Из самой записи не следует, что и в диплом вписана именно такая формулировка. Скорее, перед нами её перевод на немецкий язык.

Такое письмо не могло быть отправлено из Лемберга ранее июня 1941 года.

Опять же, вслед за словом «надпись» указаны слова на фотографии, но не на польском, а на немецком языке. Указана дата 13 февраля 1940 года, а название города – «Лемберг». Следовательно, немцы перевели имя города на свой язык и, фактически, солгали: в 1940 году могла стоять надпись «Львов», либо «Lwów» (по-польски), либо «Львiв» (по-украински), но никак не «Лемберг». Кроме того, и текст надписи надо было писать по-польски.

Выводы по поводу «Лемберга».

Либо в подлиннике каждого из приведённых выше документов имя города указывалось как «Львов» (на польском, украинском или русском языках), и его первоначальное название нацисты сами поменяли на «Лемберг» (даже в тех случаях, когда ими указывалось, что именно такие пометы стоят на документах и фотографиях), либо город был записан как «Лемберг» – в полном соответствии с тем, как указано в «Официальном материале».

В первом случае – из-за преобразования подлинников документов – моральная честность и добросовестность германского доклада оказываются под вопросом. Кто знает, какие ещё оставшиеся незамеченными нами поправки, измышления, подделки и т.д. туда внесены?

Во втором случае гитлеровцы фактически привели “доказательства бытия” ряда польских военнопленных, которые в июне-июле 1941 года оставались в живых и после германской оккупации, т.е. подтвердили, что ответственность за их смерть несёт не Советский Союз, а Германия. Поскольку их останки погребены среди тел других заключённых, это доказывает, что и тех, и других польских военнопленных в Катыни казнили именно гитлеровцы.

Как бы то ни было, появление «Лемберга» в «Официальном материале» означает: считать его безупречно честным докладом невозможно.

2. Материалы на немецком языке

Зачем капитану польской армии иметь при себе свидетельство о военной службе на немецком языке? Если верить «Книге некрополя Катынского кладбища» (с.509), Пуфаль – участник Первой мировой войны. В таком случае он сражался в рядах русской армии, так как Польша в то время была частью царской России. Если же во время Первой мировой войны он по случаю служил в австро-венгерской или германской армиях, тогда Пуфаль мог иметь документы на немецком языке. Но зачем ему носить их с собой в 1939 году, когда он воевал против Германии?

Возможно, что он получил своё свидетельство в немецком лагере для военнопленных после немецкой оккупации 1941 года (о чём см. далее).

Несколько городов носит название Либенау. И все они расположены вне довоенной Польши. Один находится в Нижней Силезии, которая в 1919-1945 годах была частью Германии, а не Польши. Зачем проживающему в Германии польскому капитану носить при себе «биографию на немецком языке», если он воевал против Германии в польской армии? Такие документы могли дать повод для подозрений в измене в пользу Германии, где находилась его местожительство.

Вполне вероятно, что документы были изъяты у убитого немца. То же самое, вероятно, случилось со свидетельством о военной службе на имя Пуфаля. В следующей главе мы увидим, что немцы перетасовали много документов, включая те, которые не были связаны с каким-то конкретным трупом.

Кшесинский: ещё одно доказательство, которое невозможно оспорить.

По мнению Тухольского, речь идёт о следующем военнопленном:

«PCK» означает Польский Красный Крест (Polski Czerwony Krzyż). Его члены проводили идентификацию трупов в Катыни. Другой информации о Кшесинском нет.

Маловероятно, чтобы польский военнопленный обращался к коменданту советского лагеря на немецком языке или держал при себе немецкоязычное прошение другого заключённого.