Два сына одного отца - Марина Болдова

«О чем это он?» — Лилечка насторожилась. Похоже, ее «расследования» задели не самую интересную часть деятельности этих двоих.

Стрельцов, не заметив перемен в Лилечкином настроении, продолжил:

— Так вот. В первом варианте мы оставляем все как есть. В случае появления нового хозяина сейф открывают и содержимое становится известным многим. Буду откровенным, пострадает твой родственник, — Стрельцов намеренно не стал смягчать «приговор».

— Трофимов? — Лилечку вдруг осенило: они собирали досье. Мерзость какая! Лилечка любила мужа, уважала генерала Трофимова, хорошо знала его дочку, и от мысли, что у них могут быть неприятности, ей стало не по себе.

— Да, девочка. Но ты этого не хочешь, правда?

Лилечка зло посмотрела на Стрельцова. «Мусорщик», — окончательно определила для себя она его статус.

— А каков второй вариант?

— Ты через своего мужа передаешь генералу предложение открыть сейф, не дожидаясь, выживет Дубенко или нет.

— Почему бы вам самому не пойти с таким предложением к генералу?

— Лиля, ты ж не маленькая. Я хочу гарантий для себя.

— Каких? Вы что же, Денис Сергеевич, решили на этом еще и подзаработать? А не страшно?

— Страшно. Именно поэтому не о деньгах речь. — Денису все меньше нравился разговор и тон, каким вдруг заговорила эта девчонка.

Лиля молча ждала продолжения. «Дура, я ему еще его любимые кексы покупала», — пожалела она о своей доброте.

— Мне нужны гарантии, что мое имя никогда не всплывет в связи с этими бумажками. Я человек маленький, выполнял приказы вышестоящего начальства — и ничего более.

— Ой ли, Денис Сергеевич? Что-то не очень верится в ваше служебное рвение.

— А вот это уже не твое дело, — зло бросил Денис. «Вот сучка! Кто б мог подумать, зубки показывает. Фиг с ней, лишь бы помогла».

— Хорошо, Денис Сергеевич. Я поговорю с мужем и папой.

«С папой? А кто у нас папа?» — забеспокоился вдруг Стрельцов. Он точно знал, что она жена племянника Трофимова, и все. Ему и в голову не приходило поинтересоваться ее родителями. Боясь услышать неприятную для себя информацию, он осторожно спросил:

— А папа тут при чем, Лиля?

Лилечке никак не хотелось говорить об отце. Когда ее устраивали на работу к Дубенко, он сто раз подчеркнул, чтобы она никому не говорила, кто он. Девичья фамилия ее была Роговцева. Спецкор одной из московских газет Матвей Роговцев был одним из самых известных журналистов России. Его расследования часто приводили на скамью подсудимых людей разного ранга. Он был, что называется, неподкупен. Лилечка обожала отца и страшно боялась за него: однажды в него стреляли, убив водителя редакционной «Волги». Но презрение к Стрельцову, и так уже изрядно напуганному, толкнуло ее на следующий шаг.

— Я до замужества была Роговцевой. Лилией Матвеевной Роговцевой, — четко выговорила она, глядя в глаза Стрельцову. Эффект превзошел все ее ожидания.

Стрельцов побледнел. В его голове, видимо, сразу же сложилась картина того, что будет, если в руки журналиста попадут материалы из сейфа.

«Вот я попал. Хотя почему — я? Стоп! Это выход. Я добровольно отдам в руки Роговцева материалы, и пусть он делает с ними что хочет. Пусть сам решает, топить ему родственника или нет. А я умываю руки». — Денис даже повеселел от таких мыслей.

— Лиля, в таком случае, я думаю, не стоит подключать твоего мужа. Нужно сделать так, чтобы эти материалы сразу же попали к твоему отцу.

— И как вы себе это представляете? Мы взломаем сейф? — Ей захотелось узнать, есть ли у Стрельцова нужная комбинация.

— Да, незадача… — задумчиво протянул тот.

«Нет у него ничего. Как же вы так сплоховали, Денис Сергеевич?» — подумала она насмешливо и тихо произнесла:

— Я знаю шифр…

Стрельцов остолбенел.

— Не пугайтесь так, я просто подсмотрела. Дубенко всегда почитал меня за мебель, поэтому не очень-то и скрывался, — усмехнулась Лиля.

— Так ты знала о содержимом сейфа?

Лиля возмущенно на него посмотрела.

— Если я знаю, как открывается дверь, господин Стрельцов, это не значит, что я имею право вламываться туда без разрешения!

Стрельцов только пожал плечами.

— Так что, идем?

Лиля задумалась. Не факт, что, достав документы, Стрельцов силой не заберет их себе. В порядочность этого жука она не верила. Сделать ей что-то плохое он не посмеет — трусоват малость. А вот подло обмануть — за милую душу. Хотя, если разобраться, она сама не ангел. Рылась же в столе, оправдываясь, что ей просто любопытно! Нет, нужно сначала позвонить отцу, пусть сам решает. Игры в детектива пора заканчивать.

— Не сегодня, Денис Сергеевич.

Стрельцов недовольно насупился.

— Я поговорю с отцом. Хотите, поедемте со мной. Сейчас.

— Похоже, у меня нет другого выхода.

— Так будет лучше. Для нас обоих. — Лилечка взяла свою сумку и кинула Стрельцову связку ключей. — Заприте дверь, — спокойно добавила она.

Он выл до тех пор, пока в палату не вбежал перепуганный насмерть медбрат. Сильными руками он надавил на плечи Дубенко, пытаясь его успокоить. Дверь распахнулась шире, и Дубенко увидел ненавистное лицо. «Это она виновата, грымза старая. Я ей платил такие деньги, а она ничего не сделала!» — он дернулся еще раз и обмяк. По лицу текли злые слезы. Он ненавидел ее, себя, молодого солдатика, который растерянно переводил взгляд с него на врача.

— Идите, Коля, все в порядке, дальше сама справлюсь.

«Справишься ты, как же. Лицемерка! Тебя б на мое место!» — бешенство туманило ему мозг, не давая успокоиться.

— Только не говорите, что я вас не предупреждала!

Дубенко продолжал сверлить ее взглядом.

— Теперь вы будете лежать в госпитале до полного выздоровления.

— Опять врешь, старая ворона! — Дубенко растерял остатки вежливости. — До полного конца, это ты хотела сказать!

— Это будет зависеть от вас, — голос у капитана медицинской службы Антонины Ворониной был усталым. За двадцать пять лет работы она навидалась всякого. Но этому типу уже не единожды удалось довести ее до слез. Самое плохое, что ей было безумно его жаль. Вот так просто, по-бабьи… Она нутром чувствовала, что тот одинок, обманут и потому хамит всем, в особенности женщинам. Болезнь была не смертельной, но коварной. Но он упорно отказывался лечиться, однажды решив, что из этого ничего не получится. Вбил себе в голову, что неизлечимо болен, и четко гробил себя, назло не выполняя ее предписания. Она устала объяснять ему, что не безнадежен. Он ей не верил, как не верил, видимо, ни одной женщине в мире.