Пастыри ночи - Жоржи Амаду

— Я знаю этот тип женщин, сеньор Жезус. Они любят кружить головы мужчинам, и те не успокаиваются, пока не переспят с ними. Но очень скоро после этого им хочется уйти… Потому что эти женщины к тому же любят командовать и держать мужчин под башмаком… Думаешь, Мартин такое стерпит?

Жезус ни с кем не связывал себя обязательствами. Для него женское сердце было необъяснимой, удивительной тайной. Взять хотя бы эту девчонку Оталию… На первый взгляд она казалась глупой, пустой, только что хорошенькой. А присмотришься к ней — и поймешь, что она совсем не так проста, бывает и дерзкой, и непонятной, и загадочной…

Жезус прав — маленькая Оталия удивительное существо. Еще совсем девочка, а может с честью выйти из самого сложного положения, что она и доказала на праздновании дня рождения Тиберии.

До сих пор по всей Баии, по пристаням, рынкам и окрестностям идет молва об этом празднике и не только потому, что там много веселились и много выпили кашасы и пива, но и потому, что там Оталия проявила твердость своего характера, когда того потребовали обстоятельства. А ведь именно в такие решающие минуты человек, будь то мужчина или женщина, показывает свое истинное лицо, предстает в истинном свете. Иногда думаешь, что знаешь человека, но возникает то или иное обстоятельство, и человек этот оказывается совсем другим: робкий — смелым, трус — отважным.

Возможно, потому, что раздражение Тиберии, вызванное женитьбой Капрала, все еще не улеглось, она решила на этот раз особенно пышно отпраздновать день своего рождения. Казалось, после приглашения, переданного ей через Массу и столь грубо ею отвергнутого, их отношения с Мартином зашли в тупик. «Тиберия не захотела прийти ко мне в гости, — обиженно говорил Мартин, — не пойду и я в ее заведение». Капрал, а он был дока по части протокола и этикета, утверждал, что Тиберия должна была первая посетить его, так как он прибыл из путешествия и к тому же с молодой женой. Друзьям следовало прийти познакомиться с Мариалвой, поздравить ее и пожелать счастья в семейной жизни. Однако эта мелочная, глупая обида, на время поссорившая старинных друзей, грозила из-за неуемной болтовни сплетников разрушить их крепкую дружбу. А ведь в мире ничего нет дороже дружбы, это соль жизни. Поэтому грустно было видеть, как гибнут добрые отношения Тиберии и Мартина. Узнав высказывание Капрала о порядке визитов, Тиберия во всеуслышание заявила, что Мариалве придется ждать всю жизнь, пока она, Тиберия, женщина честная и уважаемая, явится приветствовать эту презренную провинциальную шлюху.

Тиберия избегала разговоров о Мартине и Мариалве и притворялась веселой, но близкие друзья знали, как она обижена и огорчена, поэтому старались в день ее рождения быть к ней особенно чуткими. Они собрались в пять утра, к ранней мессе в церковь св. Бонфима. Много гостей было приглашено в полдень на фейжоаду, много пришло и вечером выпить и потанцевать. К мессе же явились только самые близкие друзья и девушки из заведения, которые сложились, чтобы заплатить падре и ризничему, купить свечи и цветы для святого алтаря. Тиберия нарочно заказала мессу на этот час, не желая собирать любопытных.

Прибыла она в такси своего кума Иларио и вышла, опираясь на руку Жезуса. На паперти ее встретили друзья во главе с Бешеным Петухом; девицы, весело щебеча, окружили хозяйку, чтобы войти в церковь вместе с нею.

Для Тиберии это был особенно торжественный момент. Ее голову покрывала черная мантилья, падающая на лицо, в руках она держала молитвенник в перламутровом переплете, свидетельствующий о набожности Тиберии, как и глухое черное платье. Когда она опускалась на колени возле первой скамьи, Жезус становился рядом с ней. Девушки размещались на других скамьях, друзья — близ чаши со святой водой.

Преклонив колена, Тиберия складывала на груди руки, опускала голову, и губы ее шевелились. Она не открывала молитвенника, словно с детства помнила все молитвы наизусть. Жезус, стоявший рядом с ней, был здесь почти своим человеком, так как обшивал служащих в этой церкви священников, а значит, их святые одежды выходили из его рук. Он бесстрастно ожидал, когда на глазах Тиберии появятся слезы, которые проливались ежегодно во время этой торжественной мессы, и с трудом сдерживаемые рыдания начнут вздымать грудь, широкую, как софа. Какие чувства волновали Тиберию в день ее рождения? Какие события и люди вспоминались ей за те полчаса, что она оставалась наедине с собой? Мысли ее уносились далеко, наверно, к дням детства и юности. И как только слезы начинали струиться из ее глаз и грудь угрожающе вздыматься, Жезус в знак сочувствия клал руку на плечо жены. А Тиберия, успокоенная этим жестом, благодарно подносила ее к губам, поднимала глаза, улыбалась и больше уже не плакала.

Итак, отпустив такси Иларио и поднявшись по ступеням церкви, Тиберия окинула взглядом присутствующих. Девицы громко смеялись, возбужденные праздничной обстановкой; они не выспались, однако забыли об этом. Так прекрасен был мир на заре! Привыкшие вставать поздно, они никогда не видели город в столь ранний час. Правда, иногда они не ложились до рассвета, но и тогда не видели рождения зари, ибо встречали ее в комнате, полной табачного дыма и винных паров, усталые после бурной ночи и искусственного веселья. А сегодня они встали чуть свет, одели свои самые скромные платья, чуть-чуть подкрасились и сейчас казались дочерьми и племянницами Тиберии, окружившими дорогую родственницу в столь знаменательный для нее день.

Они шумели и смеялись по любому поводу. Тиберия же, обнявшись с друзьями, поспешила в церковь, пытаясь при тусклом свете различить на паперти фигуру Мартина. Еще никогда не пропускал он этой торжественной мессы. Первым обнимал и по-сыновьи целовал ее в полную щеку. Появлялся он обычно в парадном белом костюме, который хрустел от жесткого крахмала, и начищенных до блеска остроносых ботинках. Заметив, что сегодня Мартина нет, Тиберия опустила голову: праздник начинался невесело.

Она встала на колени на своем обычном месте, сложила на груди руки и зашептала молитвы. Но мысли ее не потекли по привычному руслу, Тиберия не вспомнила далекую молодость, толстенькую и подвижную девицу из провинциального городка, какой она была во времена своих первых увлечений. Не удалось ей вызвать в памяти и образы родителей, которых она рано потеряла. Мартин не пришел, никогда еще она не встречалась с подобной неблагодарностью, с подобной неверностью самого близкого ей человека. Достаточно было появиться этой потаскушке, и он покинул старых и испытанных друзей. Тиберия еще ниже склонила голову, и слезы казалось, были готовы хлынуть раньше обычного.

Но тут она почувствовала, как Жезус сдавил ей плечо. Жезус знал о ее привязанности к Мартину, которая была почти материнской. Тиберия так долго ждала собственного ребенка, с таким рвением лечилась, но все безрезультатно. И вот Мартину досталась вся ее нерастраченная нежность, скопившаяся за многие годы напрасных надежд и ожиданий.

Она взяла руку Жезуса и поцеловала ее, а он сказал ей:

— Посмотри…

Тиберия повернулась: в дверях стоял Мартин, освещенный утренним солнцем, в белоснежном костюме и черных остроносых туфлях. Он улыбнулся ей. Тиберия хотела было не ответить на эту улыбку, нахмуриться, дать выход раздражению, бушевавшему в ней в эти дни, но разве могла она устоять? Мартин, продолжая улыбаться, подмигнул, Тиберия тоже улыбнулась. Затем снова склонилась в молитве, и тут к ней вернулись привычные воспоминания — молодость, отец, мать. Горячие слезы умиления потекли по ее лицу, грудь заколыхалась, Жезус снова положил руку ей на плечо.