Пастыри ночи - Жоржи Амаду

Стало Мартина утомлять и совершенство супруги, поэтому время от времени он пробирал ее, чтобы, она чувствовала в нем хозяина. Разумеется, делал он это с глазу на глаз, когда у них никого не было. Мартин по-прежнему казался страстно влюбленным, преданным и заботливым мужем. Ему нравилось читать зависть в глазах друзей, зависть его счастью и благополучию. Курио, например, готов был подхватить первую попавшуюся на улице девчонку и из подражания Мартину жениться на ней.

Все это было забавно, но начинало надоедать… Он все чаще стал уходить из дому, «чтобы раздобыть денег», и задерживался все дольше. Капрал возмутился бы, если бы кто-нибудь намекнул ему, что он теряет вкус к семейной жизни или высказал предположение о близком конце столь нашумевшего брака. Ибо он еще не думал о разрыве, о том, чтобы бросить Мариалву, разрушить семейный очаг. Вообще ни о чем подобном. Просто все было так прекрасно, что утомляло. Неужели можно уставать от слишком большого счастья?

Мариалва же прекрасно видела, что происходит, от нее не ускользнул ни один даже самый деликатный зевок Мартина. Она, казалось, читала его мысли, знала, что у него на сердце: Капрал был не тот, что в провинции. Она почувствовала это в первый же день, как они прибыли в Баию, во время утреннего визита негра Массу, и с тех пор раздражение Мартина растет с каждым часом; ему начали надоедать эта жизнь и она, Мариалва. Она ощущала это по тому, как поспешно он целовал ее и по тому, как не торопился лечь к ней в постель. Однако Мариалва делала вид, что ничего не замечает. Она не боялась потерять Мартина и лишиться семейного уюта — с ней это уже случалось. Одного любовника потеряет, другого найдет, подумаешь, какое событие! Но она не допускала и мысли, что инициатива будет принадлежать Мартину, что он выкинет ее на улицу, как выкидывал своих прежних любовниц. Если кто и бросит кого, так это она, Мариалва, бросит Мартина и сама решит, когда и как.

Она чувствовала, как он понемногу отстраняется от нее, так незаметно и мягко, что другая, менее проницательная женщина, и внимания бы не обратила. Мариалва, однако, не была расположена позволить Мартину отыграться за ее счет. Она не даст ему больше скучать и не допустит, чтобы в один прекрасный день Мартин ушел, оставив ей дом, мебель, рюмки и кофейник… Мариалва наметила свой план действий: она ранит его тщеславие, швырнет его на землю, заставит рыдать у своих ног, вымаливая прощение. Этого она умела добиваться от мужчин и не знала лучшего оружия, чем ревность. Мариалва еще докажет свою власть над Капралом, и для этого ей понадобится Курио. Пожалуй, трудно найти более подходящую фигуру. Близкий друг, брат по вере, оба, и Мартин и Курио, — сыновья Ошалы… Мартин поплатится за свою дерзость — за то, что устал от ее тела и от ее улыбок, за то, что она надоела ему. Никогда еще ее не прогонял ни один мужчина, это она гнала их от себя, страстно влюбленных, униженных. И прежде чем она надоест Мартину окончательно и он решит уйти от нее, Мариалва предстанет перед ним под руку с новым любовником и прикажет ему убираться на улицу, откуда он явился. В своем доме и в своей постели она будет спать с мужчиной, которого изберет, для этого мужчины Мариалва и прихорашивалась перед большим зеркалом в спальне.

Курио не ведал ни о коварных замыслах Мариалвы, ни о пресыщении Капрала, который, как он полагал, любит свою жену все так же безумно, — и это, кстати, подтверждала сама Мариалва во время недолгих, тайных встреч на портовой набережной, — не ведал он и о решении Мариалвы отомстить Капралу. Курио, как все, кто любит по-настоящему, переживал то муки ада, то райское блаженство. Мариалва приходила к нему в трагическом смятении и оставляла его терзаться страхами и желанием. Она была такой робкой, так боялась потерять свою репутацию, а может, и жизнь, поэтому их встречи были совершенно невинными: тихие разговоры, неопределенные планы, несмелые рукопожатия и нежные взгляды. Однако желание Курио росло, и он был уже близок к безумию.

Она рассказывала ему о безрассудной любви Мартина, который ни минуты не мог прожить без нее; лишь когда он уходил раздобыть денег, она могла повидаться с Курио, но совсем недолго, и тут же бежала домой. А ночью, в постели, между бурными объятиями — Курио от ненависти скрипел зубами — Мартин угрожал убить ее, если она когда-нибудь хотя бы в мыслях изменит ему, бросит его, уйдет с другим. Мартин клялся зарезать ее, задушить соперника и в довершение драмы покончить с собой. Теперь понятно, как она рискует ради того, чтобы немного поговорить с Курио, пожать его руку, посмотреть ему в глаза. Достоин ли Курио такой любви, любит ли и он ее с такой же силой, не обманет ли ее, не злоупотребит ли ее доверием, ее добротой? Она совсем потеряла голову и, как безумная, думает только о том, чтобы повидаться с ним, хотя у их любви нет будущего, нет перспектив. Так долго продолжаться не может, всех троих ждет смерть и бесчестие. Если только Мартин заподозрит…

Так говорила Мариалва и, будто не в силах удержаться, предавалась упоительным мечтам: если б они были свободны и ничто им не угрожало, как хорошо было бы жить вдвоем и любить друг друга. Их дом Мариалва обставила бы еще лучше, повесила бы занавески на окнах, положила бы коврик у дверей. Она заботилась бы о Курио, наконец соединившись со своим любимым. Он оставил бы работу у араба, открыл бы собственную торговлю лекарствами или предметами домашнего хозяйства, они вместе разъезжали бы с товаром по провинции… Она мечтала, хотя это были неосуществимые, безумные мечты, но она не могла примириться с ужасной действительностью, с невозможностью принадлежать ему, и только ему, чего бы это ни стоило…

Мариалва уходила внезапно, якобы опасаясь того, что Мартин вернется раньше нее, не застанет ее дома и начнет требовать объяснений, где она была, с кем виделась, о чем говорила. И если она настолько забудется, что расскажет ему все, хотя и рассказывать-то нечего или почти нечего, Мартин, без сомнения, вообразит, что она ему наставила рога, и тут же прикончит ее кухонным ножом. Она покидала Курио в отчаянии, раздираемого бесконечным спором между верностью другу и настойчивыми требованиями страсти; желанию Курио противостоял романтизм, любовь к благородным драматическим жестам. Мариалва была для него чистой, несправедливо страдающей женщиной. Как вырвать ее из тюрьмы, в которую запер ее Мартин, и заполучить к себе в постель?

Да, к себе в постель, ибо как бы романтичен ни был Курио, он лелеял эту далекую и несбыточную мечту — поворковать с Мариалвой в постели, в которой теперь спит Мартин, обнимать ее, прижиматься к ее груди, зарываться лицом в ее душистые волосы, сливаться с ней в пылких объятиях.

А Жезуино Бешеный Петух, хотя и не знал всех этих подробностей, не верил слухам о безоблачном счастье Капрала. Обладая своего рода шестым чувством, он предсказывал скорый конец его семейной жизни. Своими догадками Жезуино делился с Жезусом, сидя за бутылкой холодного пива и смачивая усы в его пене.

— Долго это не продлится, сеньор Жезус… У Тиберии нет причины так огорчаться, это скоро кончится. Еще несколько дней, и Мартин снова будет распивать с нами кашасу…

Жезуино основывался лишь на своей интуиции, однако он редко ошибался в прогнозах, когда речь шла об увлечении, страсти или любви. Для него любовь была вечной только потому, что она постоянно обновляет сердца мужчин и женщин. А вовсе не потому, что длится всю жизнь, день ото дня становясь все сильнее. Прищелкивая языком, Жезуино качал головой с непокорной серебряной шевелюрой.