Каменная болезнь. Бестолковая графиня - Милена Агус

Она услышала чьи-то голоса. Это Элиас шел с какой-то очень молодой девчушкой, а за ним небольшой кортеж: еще девушки, и среди них Ноэми. Она была в красном облегающем платье и атласной шали, с жемчужным ожерельем — ни дать ни взять, заботливая матушка ведет домой дочек в мини-юбочках и коротких маечках в обтяжку. Но на самом деле это девушки провожали Ноэми до дома. Расцеловали ее на прощание: «Спокойной ночи. Спокойной ночи». Тогда и Элиас, возглавлявший шествие, на мгновение вернулся к ней и чмокнул ее сначала в одну щеку, а затем в другую. И они двинулись в обратный путь. Чуть слышно, с легким щелчком захлопнулись ворота — Ноэми не хотелось будить близких.

Собрав все самое вкусное, что оставалось на столе, Маддалена пошла кормить Миккриу, который только и мечтает, как бы ему снова стать бродячим котом.

Правда, потом все же забеспокоилась и поднялась к сестре. Так и есть, она застала ее в слезах, и краска с ресниц текла по щекам.

— Любовь — это не для меня, — рыдала Ноэми. — Я это всегда знала. Ничего я в ней не понимаю. На этом ужасном ужине, куда он меня пригласил, мы даже сидели в разных концах стола, а он делал вид, что так и надо, как будто я просто его приятельница. Обманщик, не просто так он за мной ухаживал. И чего он ко мне привязался? Жила себе спокойно, а теперь как подумаю, что он исчезнет, умереть хочется. Плевать мне теперь на все, даже на вас, а ведь вы — моя семья. Плевать на твоего ребенка, а раньше я все молила о нем Бога. Плевать, если наша сестра наложит на себя руки. Пусть, может, так оно и лучше. Что у нее за жизнь? Да и у нас тоже? И на дом мне теперь плевать. Помнишь, как я его любила? Только о нем и думала: заботилась, экономила, ночи не спала — все прикидывала, что да как. А теперь, если Элиас опоздает, если вообще не приедет — я бы своими руками снесла этот дом вместе со всем, что в нем осталось. Дребедень все это. Мертвечина. А Бога я теперь прошу только о том, чтобы Элиас позвонил, приехал за мной и увез в эту ужасную деревню. Правда, ужасную. А для меня это лучшее место на свете. Я не создана для любви. Сил моих больше нет. Ненавижу я эту любовь. Ненавижу!

Всю дорогу сестры пели от радости: такое приключение — поездка к Элиасу в деревню. Конечно же, он хочет познакомить семью брата с родней невесты.

Сальваторе был на работе, а Карлино они оставили с нянюшкой, чтобы не мешал.

Они поднялись в горы по тропинкам, петлявшим по зарослям можжевельника, теревинфа, филиреи, мастиковых и земляничных деревьев. И чем старее были деревья, тем отчетливей им казалось, что они попали в какой-то сказочный мир. А далеко внизу виднелось море.

Что бы там Ноэми ни говорила, она прекрасно освоилась в деревне, и сестры просто диву даются, как это она ничего не боится.

За считанные месяцы она изучила здесь каждую тропку, и с животными сдружилась — любо-дорого посмотреть, а ведь Миккриу раньше просто в упор не видела.

У овец, как всегда осенью, народились ягнята, и Ноэми, заметив, какими глазами смотрит Маддалена на резвящихся с ягнятами овец, дала ей подержать ягненка — на счастье. Но овца жалобно заблеяла, и Маддалена тут же опустила ягненка обратно на землю.

Больше всего Ноэми привязалась к козам, даже звала их по именам, потому что если козы к тебе не приучены, то в кошару не вернутся — так и будут бродить сами по себе. С овцами проще. Куда их поведешь, туда и пойдут.

У брата Элиаса в овчарне — крыша с можжевеловыми балками, камин, который Ноэми умеет разжигать, а из окошек видно море.

Элиас пришел с четырьмя видами овечьего сыра, свиной щековиной с фигурными хлебцами и жареными лепешками sebadas с медом земляничного дерева, и они весело всем этим перекусили, а потом пошли к Элиасу домой, в деревню.

Дом Элиаса они уже видели много лет назад, когда его тетушка выходила замуж: там жили отец и дед Элиаса, и тетушка, разумеется, тоже — пока не нанялась прислугой в Кальяри. Теперь он живет там с братом, невесткой и племянником.

Попав в дом снова, Маддалена с графиней сразу же поняли, почему Ноэми больше не пытается отослать нянюшку обратно: здесь для нее просто нет места, а пока был жив муж, она жила у него.

Как и все дома в горах Сардинии, дом у Элиаса и его брата каменный, высокий и узкий. Темная тесная лесенка ведет в комнаты с глухими окнами на втором и третьем этажах, но на четвертом — где только одна комната, комната Элиаса — все вдруг меняется: там светло, просторно и красиво, и кровать Ноэми с тумбочками потрясающе смотрится у окна, в которое видны горы и небо, как на картине с Мадонной.

Есть еще крохотная кухонька, а в ней старинные сервизы с изображением почти того же самого пейзажа, что виден с балкона, который Ноэми уставила горшочками с цветами и пряностями — такая красота, просто загляденье.

У брата Элиаса места много, но при этом темно, как в тюрьме, и на самом деле он прав, что судится с соседями, с которыми они не разговаривают, потому что те давным-давно, когда еще были живы деды, запретили открывать два окна, выходящие к ним во двор, а это действительно несправедливо — все комнаты получаются темные, без окон, и только две выходят на улицу.

Ноэми ищет способ возбудить против соседей дело и помочь Элиасу, но тому, в общем-то, вполне хватает его маленькой комнаты с кухонькой. По-настоящему в этом заинтересован лишь брат, и для Ноэми это очень важно, ведь они скоро породнятся. Хотя будущий деверь, похоже, об этом пока и не подозревал, обращался с Ноэми почтительно, как с одной из тетушкиных хозяек, но без особой сердечности, и разговаривал только о тяжбе с соседями.

В общем, эта экскурсия к Элиасу никакого отношения к свадьбе не имела.

На прощание брат Элиаса сказал: «Спасибо за всё», — и они отправились обратно в Кальяри.

Все небо над их головами было усыпано звездами — таких сияющих и близких они никогда в жизни не видели. И луна была огромная, хоть и всего четвертинка. Ну и зачем всё это? Всё это ни к чему.

Они ехали молча, только Ноэми в какой-то момент сказала:

— Ну и наглец. Наверное, считает, что его дело в шляпе.

— Да нет же, — возразила бестолковая графиня, — он просто благодарен за то, что мы приютили его тетушку!

Если Сальваторе, вернувшись домой, застает на плите суп, а жену в халате за швейной машинкой, ему это как будто даже больше нравится. Но такое случается редко, ведь всем известно, что суп или вид женщины, хлопочущей по хозяйству, отбивают у мужчины желание.

Маддалена к тому времени, как муж должен вернуться, становится у окна и высовывается из него так, что видна вся грудь. Потом, понятное дело, он входит в комнату и видит ее со спины: в поясе для чулок, например, и без трусиков, а юбка задрана, и тут он на нее набрасывается, а груди пляшут по подоконнику — хорошо хоть, что дом напротив снимают студентки.

Летом она ходит по дому без лифчика, в прозрачных коротеньких маечках и без трусиков, в мини-шортах на бедрах.