Наперекор судьбе - Даниэла Стил

— Я ничего не хочу менять, — упрямо сказала Аннабелл, выпустив его руки и вытирая слезы. — Я останусь твоей женой до самого конца.

— Я не могу этого позволить. Это нечестно по отношению к тебе. Мы с Генри хотим уехать куда-нибудь и прожить там оставшееся время. — Аннабелл не могла вымолвить ни слова. Ее муж, ее Джосайя хочет прожить это время не с ней, а с мужчиной, которого он любит. И сейчас без колебаний сообщает ей о своем решении. С такой жестокостью она еще не сталкивалась. Джосайя продолжал: — Я уже говорил со своим адвокатом. Он приготовил документы, нужные для развода. Мы сделаем это как можно тише. Если кто-нибудь начнет задавать вопросы, ты скажешь, что я был ужасным мужем и что ты с удовольствием от меня избавилась.

— Но я не хочу от тебя избавляться! — простонала Аннабелл и снова схватила Джосайю за руку. Оба знали, что единственной причиной для развода является супружеская неверность. Если на развод подаст Джосайя, все решат, что Аннабелл ему изменила. А сама Аннабелл разводиться не хочет и не станет. Это он понимал тоже. Если Джосайя хотел дать Аннабелл свободу ради ее же блага, он должен был развестись с ней так, чтобы она не могла отказаться. — Разве мы не можем формально остаться мужем и женой? — испуганно спросила она, и Джосайя покачал головой. Он принял решение; теперь его ничто не остановит. Это выражение лица было ей хорошо знакомо. Жить с Джосайей было легко, но время от времени на него нападали меланхолия и приступы упрямства — по словам Миллбэнка, доставшиеся ему в наследство от отца.

— Аннабелл, мы не можем остаться мужем и женой, — твердо сказал он. — Можно было бы добиться признания нашего брака недействительным, но тогда все вышло бы наружу, а это было бы мучительно для нас обоих. Нет, будет гораздо проще, если мы разведемся. Я хочу, чтобы ты распорядилась своей жизнью так, как считаешь нужным. По крайней мере, эту возможность я могу тебе дать. Ты встретишь другого мужчину, выйдешь за него замуж и начнешь жизнь, которую заслуживаешь. Тебе нужен настоящий муж и настоящий брак, а не эта фикция.

— Но я не хочу выходить замуж за кого-то другого! — заплакала Аннабелл.

— Ты хочешь детей, а я могу проболеть еще несколько лет. Не хочу; чтобы ты была привязана ко мне и впустую тратила свою жизнь.

Он разжал руки Аннабелл и хотел встать, но она его не отпускала. Она хотела, чтобы Джосайя остался с ней. Она любила его так же, как вначале. Аннабелл не возненавидела Миллбэнка; его слова лишь разбили ей сердце. И развода она хотела меньше всего на свете.

— Послушай меня, — настойчиво сказал Джосайя. — Я знаю, что правильно, а что нет. Я совершил ужасную ошибку и теперь хочу ее исправить. Мы можем развестись в Кентукки, но это было бы глупо и стыдно. Раз мы живем в. Нью-Йорке, развестись надо здесь. Никто не узнает подробностей. Мы добьемся, чтобы слушание было закрытым. — Он шумно выдохнул. — Завтра я вернусь в Нью-Йорк и встречусь со своим адвокатом. А потом мы с Генри уедем в Мексику. На время. — Они предпочли бы отправиться в Европу, но в данных обстоятельствах это было практически невозможно или, по крайней мере, неразумно. В Мексике они не встретят никого из знакомых и смогут тихо исчезнуть. Ничего другого им не требуется, времени у них не так много.

— Когда ты вернешься? — дрогнувшим голосом спросила Аннабелл. Она потеряла всех, а теперь теряла и мужа.

— Не скоро, — торопливо ответил Джосайя, чуть не сказав: «Никогда». Но Аннабелл должна была понять, что между ними все кончено. Это вообще не должно было начинаться, но теперь он хотел, чтобы все закончилось как можно скорее. Ему казалось, что так будет гуманнее. Но выражение лица Аннабелл говорило, что он ошибся. Она была буквально раздавлена его словами. А особенно тем, что муж так поспешно уедет.

Аннабелл не представляла себе, как она выживет. После ухода Джосайи она останется совсем одна на свете. У него был Генри — как выяснилось, до самой могилы, — а у нее никого. Ни родителей, ни брата, ни мужа.

— Почему мы не можем остаться женатыми? — жалобно, как ребенок, спросила она. — Все было бы так же; как прежде…

— Нет, не было бы. Теперь ты знаешь правду. Аннабелл, я обязан дать тебе свободу. Это самое меньшее, что я должен для тебя сделать. Я даром потратил два года твоей жизни. — Нет, хуже того, он разрушил все, что она считала незыблемым. У нее не осталось ничего, кроме родительского наследства. Даже дома в городе. Ей придется теперь жить в гостинице. Если они разведутся, она не сможет жить и в квартире Джосайи. Но Миллбэнк подумал и об этом. — Ты поживешь в моей квартире до тех пор, пока не решишь, что делать; Я уеду через несколько дней. — У них с Генри уже все было продумано до мелочей.

— Не надо было продавать наш дом, — еле слышно проговорила Аннабелл. Хотя она даже сейчас понимала, что вряд ли смогла бы оставаться там одна. Джосайя же не сомневался — дом следовало продать, он был уверен, что она скоро вновь выйдет замуж. Аннабелл была красивой девушкой двадцати двух лет от роду и обладала обаянием и невинностью юности. По крайней мере, этого он у нее не отнял. Правда, за последний час Аннабелл словно постарела на десять лет. Джосайя обнял ее, но поцеловать не решился. Обман кончился. Он больше не принадлежал ей и никогда не будет принадлежать. Теперь он принадлежал только Генри; они оба дорого заплатили за попытку Джосайи стать тем, кем он стать не мог. Он любил Аннабелл, но не так, как полагалось мужу. Это открытие было безрадостным и для него самого. А для нее это была катастрофа. Джосайя не оставил ей надежды. Он утешал себя тем, что не занимался с ней любовью. Он никогда не простил бы себе, если бы заразил Аннабелл. Он и так причинил ей немало страданий, лгал ей все это время.

То, что при этом он обманывался и сам, было не в счет. Он любил ее, но его свадебные обеты были лживы и ничего не значили.

Джосайя проводил Аннабелл наверх, но отказался остаться с ней на ночь. Сказал, что теперь это ни к чему. Он лег в спальне для гостей на первом этаже, а она лежала в своей постели и плакала всю ночь. В конце концов, Аннабелл крадучись спустилась и попыталась лечь рядом с Джосайей, чтобы они могли обнять друг друга, но он этого не позволил. Отправил ее наверх, чувствуя себя чудовищем, а после ее ухода заплакал. Миллбэнк действительно любил Аннабелл и не хотел бросать ее, но у него не было выбора. Джосайя знал, как переживала бедная девочка из-за того, что между ними ничего не было, и не хотел, чтобы Аннабелл видела, как он угасает. Он не имел на это права и собирался оставаться вдали от нее до самого конца. Болезнь быстро прогрессировала; Генри тоже начинал ощущать ее симптомы. Оба лечились мышьяком, но это не помогало. Нужно было как можно скорее уехать из Нью-Йорка, подальше от знакомых, и встретить неминуемое. Нужно было расстаться с Аннабелл и позволить ей начать новую жизнь. Со временем она привыкнет к этой мысли и поймет, что он принял единственно правильное решение.

Когда утром Джосайя садился в машину, Аннабелл стояла на ступеньках крыльца, обхватив руками свои плечи. Черное платье, которое она носила в знак траура по матери, только усиливало трагичность происходившего. Оставить ее оказалось неимоверно тяжело, уж лучше бы он убил ее собственными руками… На душе у Миллбэнка было хуже некуда.