Следы на траве - Андрей Всеволодович Дмитрук

Языческая жрица, ведунья… Зря, что ли, папа добивался, чтобы сюда пригнали набитый самой лучшей аппаратурой автобус из экоцентра?

Алену зазнобило: она ощущала на себе незлой, но пронзительный взгляд старухи и не могла поднять голову.

— Ну что же, бабуся, — сказал доктор биологии, решительно захлопывая альбом и отодвигая очередную допитую чашку. — Солнышко низко, вечер уже близко, — будем начинать! — Он встал, одернул просторную куртку. — Эх, жаль, Иры нет, так и не успела приехать… Ну, пусть ей там икнется, в Монреале! Ладно. Ребята!..

Чепуха, чепуха, ничего не выйдет! Электроника, нейтриника… Самообман, трескучий и дорогостоящий. Баба Галя со времен диковинного ее приключения восемьдесят лет назад на сеновале этого дома силится добротой и терпением постигнуть природу т е х, живущих за печкой… Но не сами ли мы порождаем и х? Не есть ли эта непостижимая суета большеглазых призраков — некоей вторичной, отраженной, абиологической жизнью вокруг человека? Фантомы, созданные воображением многих народов и многих поколений, под действием совокупной нашей воли обрели плоть. Может быть, такого же происхождения и не найденные до сих пор «снежные люди», и африканские динозавры, и пресловутые НЛО? А мы разыскиваем овеществленные сказки по норам, будто экзотическую породу крыс. Отменить, что ли, весь бал-маскарад?..

Но уже вскочили, разом стряхнув сытую дремоту, водитель и оба техника, готовые тащить в дом немыслимую, сверхчуткую свою аппаратуру: рентгеновские пушки и инфракрасные искатели; приемник-усилитель биоизлучения, засекавший муху сквозь метровый слой железобетона; регистраторы химических изменений воздуха, способные обнаружить дыхание мыши; микрофоны с волшебной избирательностью, в которых громом отдастся стук крохотного сердца, заслоненного досками пола или перекрытием чердака…

…И плеснул с верхушки сосен багряно-золотой свет умирающего дня; и бабушка Галя спокойно, ласково сказала:

— Не кипятись, Богданчик, и ребят не тормоши. Мы сейчас попробуем по-другому.

Она неторопливо подошла к печи, приземистая, сильно расплывшаяся, чем-то похожая на свой дом. Наклонилась к одному из бесчисленных печных отверстий — и не то поскребла около него, не то пошептала в горячую темноту…

В ответ чьи-то коготки весело зацарапали дымоход, и легкое, ловкое существо пробежало над головами оцепеневших людей. По полу еще порожнего сеновала — к лестнице, ведущей вниз. Ближе… ближе… ближе…

Следы на траве

Был зов трубы, зловещий звон металла,

Но знаменье последнего Суда

Нам ровно ничего не доказало -

По-прежнему отходят от вокзала

Согласно расписанью поезда.

Ларьки торгуют, бьют часы на башне,

Дождь моросит, а я домой бреду

В осенней мгле дорогою всегдашней,

Не ведая, что Суд свершился

Страшный

И это все уже в аду…

Н. Стефанович

Часто из самого отчаяния

рождается надежда.

Квинт Курций

Часть 1. Пройдешь — не вернешся

I

Гулкий мелодичный удар, подобный аккорду, взятому на басах органа, прокатился в бестеневом круглом зале, под молочно сиявшим куполом. Посреди равнины пола, в зеленом фосфорическом кругу, призрачным вихрем завертелись сполохи, образуя зыбкий конус.

Алия Месрин подалась вперед; смуглое скуластое лицо ее осталось невозмутимым, но руки резко сжались в кулаки.

Валентин Лобанов и Уве Бьернсон, стоявшие за спиной начальницы Станции среди инженеров и операторов, невольно шагнули друг к другу, соприкоснулись плечами. Зеленоватый конус сгустился, стал плотным, как луч прожектора, и в широком основании его проглянули объемы будто бы человеческого тела, простертого на полу.

Не было в зале приглашенных, не плавали над приемным кругом телекамеры мировой информсети: с некоторых пор возвращения проникателей стали окружать тайной. Иначе, может быть, гнев землян привел бы к закрытию Станции.

Вдруг исчез конус и стало видно в деталях то, что вернулось с «Земли-прим».

— Опять, ну что же это такое — опять!.. — простонала Алия. Уве отвернулся, кусая губы, а инженер силовой защиты вдруг принялся дотошно оглядывать стены и потолок, словно кто-то чужой мог пробиться сквозь напряженное пространство в самый центр Станции.

Лежал перед ними обожженный, оплавленный, потерявший форму скафандр — пустая оболочка без драгоценного содержимого, угольно-черная, с рваной дырой на месте лицевого бронестекла. Все земное, все, что было сделано из вещества родной Вселенной и не подверглось полному разрушению, вернулось в точку прокола: рядом с костюмом темнели искореженные трубки дыхательной системы, еще какие-то детали… Самообладание изменило Алии, и она, рывком обернувшись, припала лицом к груди Лобанова. Валентин, как зачарованный, смотрел на панцирную перчатку, вернее — отдельные ее сегменты, облекавшие сухую, твердую, как птичья лапа, кисть руки. Только она и осталась от проникателя, двадцать четыре часа тому назад стартовавшего отсюда в параллельное мироздание.

II

Давным-давно, несколько веков назад, физики предположили, что наша Вселенная не единственная. И наши пространство и время — не одни на свете. Может быть, в том же объеме, что и наше, существует второе мироздание. Так сплетаются, не мешая друг другу, две радиоволны разной частоты. Мы не чувствуем той Вселенной; а если там есть живые существа, то они понятия не имеют о нашей.

Потом реальность мира «другой частоты» физики доказали на опыте. И, наконец, началось Проникновение. Сначала посылали роботов, затем добровольцев, одетых в сверхзащищенные скафандры, с могучим оружием в руках.

Случалось всякое. Порою межпространственный тоннель не возникал вовсе; тело неудачника истаивало, обращалось в «чистое пространство». Других, более удачливых, уносило по неодолимой мировой кривизне, и проникатели обретали себя плавающими в пустоте космоса среди далеких созвездий… В большинстве случаев их подбирали звездолеты; но страху бедняги успевали натерпеться.

При великом везении прокол удавался, и отважный человек опять-таки зависал среди звезд, только уже в параллельной Вселенной. Проникатель вовсю озирался, вел видеозапись, пока ему не открывали обратный тоннель. Но это удавалось далеко не всегда: дверь могла захлопнуться наглухо…

Людей, запертых в чужом пространстве-времени, по обычаю считали погибшими, и родные оплакивали их. Пусть даже проникатели нашли там молочные реки с мармеладными берегами.

А потом была обнаружена «Земля-прим».

Разумных существ внеземного происхождения, «братьев по разуму» искали уже три столетия. Триста лет подряд Звездный Флот прочесывал пустыню пустынь — космос. Сначала он переползал великие пропасти, чуть отставая от света, в окрестностях Солнца. Потом научился пробивать замкнутое пространство насквозь, по желанию выныривая там, где уже давно погасли светила, кажущиеся с Земли живыми, и вспыхнули новые, еще невидимые людям. Все было напрасно. Жизнь оказалась редкостью. Крылья красных гигантов и белых карликов реяли в черноте над потрескавшимся камнем сотен и тысяч голых планет. Ни радиопереговоров, ни чужих кораблей. Одиночество.

Неслыханно повезло в XXIII веке Корину