Рыжий ангел - Джудит Айвори

Двинувшись глубже, Адриан застонал, за стоном последовал тихий шепот:

– Ради Бога, не шевелись, Кристина.

На какое-то мгновение он застыл, словно боялся шевельнуться. Потом очень медленно обрел ритм. И столь же медленно ей открылись новые ощущения.

Он проник глубже. Она выгнулась дугой. С каждым движением сознание постепенно сдавало позиции, а наслаждение возрастало, пока не достигло такой силы, что Кристина едва могла выдержать его.

Только вздохи приносили краткое облегчение. Адриан отступил, и она на какое-то время немного пришла в себя. Сквозь затуманенное сознание попыталась найти знакомые знаки, какое-нибудь свидетельство, что эти мощные новые ощущения не причинят ей вреда. Это было совсем не похоже на любовные сцены с Ричардом.

– Что ты делаешь со мной? – пробормотала она.

Внутри у нее вспыхнуло пламя. Это все равно что прыгнуть в пропасть, а потом захотеть вернуться. Она стала жертвой чего-то столь же мощного и незыблемого, как сила всемирного тяготения. Ослепленная, лишившаяся здравого смысла, она могла лишь чувствовать. И осязать другое человеческое существо, прижимавшее ее к земле, когда ее собственное наслаждение криком рвалось из горла. Никогда она не испытывала ничего подобного.

Кристина снова начала бороться, хотя не знала с чем. Адриан воспринял это невозмутимо и сжал ее крепче. Никуда ты не денешься, словно говорил он. Она изо всех сил толкала его, это было забавное сопротивление. Противоречия между ними стали острыми и пряными. Мужчина и женщина. Казалось, сама жизнь дышит в их телах.

Она вскрикнула. Какие-то неразборчивые звуки рвались с ее губ. Она не могла успокоиться, и наконец неистовость вылилась в финальные конвульсии. Кульминация фейерверком ощущений взорвалась в ней. Руки сомкнулись вокруг шеи Адриана, пальцы запутались в его волосах. Дрожа, она прижимала его к себе. Пока все чувства не иссякли, как вино из перевернутой вверх дном бутылки. Ничего не осталось. Только плоть, связанная с плотью.

Не сразу они обрели дыхание. Кристина медленно приходила в себя. Реальность постепенно напоминала о себе: теплая темнота ночи, жужжание насекомых, кваканье лягушек в пруду. Адриан затих, только дыхание еще было чуть хрипловатым. Он лежал на ней, прижавшись щекой к ее груди. Кристина нерешительно коснулась его лица, провела пальцами по дугам бровей, по глазам, скулам, подбородку. Он ответил, лаская губами ее пальцы. И новое ощущение: он не закончил, он начал сначала. Сквозь ткань сорочки он поцеловал ее сосок.

Кристина просто закинула руки за голову и перестала думать. Она дрожала и трепетала под его напором, не делая ни малейшей попытки остановить его. Все было позволено.

Она таяла. И чувствовала, что гораздо легче плыть по течению, делать все, что он скажет, быть его любовницей, чем протестовать против того, что теперь казалось неизбежным и неотвратимым.

Адриан поднял ее на руки. Кристина прижалась к нему. Он нес ее к дому, лаская и целуя на ходу. Она никогда не чувствовала себя такой вялой и пресыщенной. Но когда они поднялись на ступеньки крыльца, ветерок реальности ворвался в их волшебное уединение. В дверях стоял Томас с большим бокалом бренди.

– Возьми, – сказал он, повесив халат Кристины на руку Адриану. – Он ей понадобится. Ночь холодная.

Казалось, это ничуть не смутило Адриана. Взяв халат, он вошел в дом и стал подниматься по лестнице.

Но Кристина не могла отвести глаз от скомканной ткани.

– В мои комнаты, – сказала она, когда Адриан свернул к себе.

– Что?

– Я хочу в свои комнаты.

– Только со мной.

– Конечно, с тобой, – улыбнулась она. Он молча понес ее на следующий этаж.

Более того, когда в спальне ей захотелось сохранить дистанцию, он позволил это. Пятнадцать минут они не тревожили друг друга. Между ними не было ничего, кроме дружеского спокойствия, способности побыть наедине с собой в присутствии другого.

Сев на подоконник, Кристина выглянула в окно. Позади нее послышался шум: Адриан плескался в тазу, стоявшем у ее кровати. Она накинула на плечи одеяло. В камине разгорался огонь. Внизу было темно, но в свете луны можно было разглядеть тени деревьев. И Томаса, который лежал на траве, потягивая бренди и созерцая звезды.

В дверь тихо постучали, это принесли завтрак. Стук испугал Кристину, но Адриан не шевельнулся. Кристина взяла со столика у двери поднос. На нем была только одна чашка, но больший, чем обычно, чайник. Традиционные хлеб и джем. И молоко, которое она не пила. Тактично, подумала она. Внизу все знали. Никто откровенно не демонстрировал этого, но доказательства стояли на подносе.

Кристина, закутавшись в одеяло, откусывала намазанный джемом ломтик хлеба и запивала его чаем. Кроме одеяла на ней ничего не было. Рядом с ней спал Адриан в рубашке из дорогого шелка. Рукава и застежка отделаны пышным кружевом, края подшиты тонкими стежками. Кристина улыбнулась. Ее интересовали детали его одежды, все связанное с ним было для нее источником удовольствия. Каждый факт, каждое открытие очаровывали ее. Она собирала свои наблюдения как настоящие драгоценности. Какое наслаждение изучать его, рассматривать так близко. Это глупо, неправильно, думала Кристина, но испытывала подлинную радость от того, что он в ее постели. Она чувствовала себя ребенком, которому на Рождество сделали необычный, невероятный подарок.

Небритое лицо Адриана было спокойным и безмятежным, но под глазами залегли тени. Его смуглая нагота удивительно контрастировала с ее белой кожей. Длинные изящные пальцы. На одном тяжелое золотое кольцо с резным камнем – личная печать.

Распахнутые полы рубашки открывали плоский живот. Ночью Кристина почувствовала завитки волос на его груди. Но теперь набралась смелости и взглянула ниже. Волосы сбегали по животу узкой полосой и прерывались… шрамом. Живот был мускулистый, бедра узкие. Прекрасной физической форме Адриана позавидовал бы и мужчина гораздо моложе его. Охота, теннис, танцы, верховая езда шли ему на пользу. Должно быть, отчасти поэтому он выжил три года назад во Франции. Но было в этом что-то уникальное. Любой другой умер бы тогда от потери крови и инфекции. А он даже после тяжелейшей травмы пышет здоровьем.

Кристина провела рукой по шраму. Пальцы едва касались кожи, но мышцы графа вдруг напряглись. Вздохнув, Адриан поймал ее руку.

– Что ты делаешь?

– Смотрю на тебя.

Он рассмеялся.

– Смотришь на меня? – повторил он. – Почему?

– Потому что ты красивый.

Адриан снова рассмеялся, теперь уже немного неловко. Он, казалось, смутился.

– Мужчина не может быть красивым.

– А ты красивый.

Казалось, Адриан не знал, как это воспринять, но рассмеялся. Он казался сонным, обычная гладкая речь еще не вернулась к нему, и это было приятно. Кристине нравилось новое открытие: оказывается, он может быть безоружным хотя бы на мгновение и свободным от своего бесконечного самообладания.